Пока Фрейд спал

Но интересно в этой пьесе вот что: лицемерен не только хозяин, но и сам слуга. Сганарель вынужден подчиняться своему нерадивому господину, выслушивать его оригинальные представления о вере («Я верю, Сганарель, что дважды два – четыре») и, разумеется, льстить. За спиной он признается: «Мой господин – просто отчаянная голова: сам ищет опасности» или «Мой господин Дон Жуан – это величайший из всех злодеев, каких когда-либо носила земля, чудовище, собака, дьявол, турок, еретик, который не верит ни в небо, ни в святых, ни в бога, ни в черта, который живет как гнусный скот, как эпикурейская свинья, как настоящий Сарданапал, не желающий слушать христианские поучения и считающий вздором все то, во что верим мы».

Но как только он оказывается тет-а-тет с Дон Жуаном, он моментально прибегает к искусству притворства.

«Дон Жуан. Слушай! Если ты и дальше будешь мне докучать глупыми нравоучениями, если ты мне скажешь еще хоть слово на этот счет, я позову кого-нибудь, прикажу принести воловьи жилы, велю трем или четырем человекам тебя держать и нещадно тебя изобью. Понял?

Сганарель. Как не понять, сударь, прекрасно понял! Вы говорите прямо, в вас то и хорошо, что вы не любите обиняков, а всегда объясняетесь начистоту».

Чего только не сделаешь ради своего жалования? И пусть тот, кто осудит поведение мольеровского героя, вспомнит прежде всего о том, как на работе он смеялся над несмешными шутками своего начальника!

Неправильно полагать, что льстец – это эгоистичный карьерист. Льстец лишь тот, кто знаком с правилами человеческого общежития, в котором при помощи лести выстраивается грамотная коммуникация между людьми.

3

Однако избавиться от мысли, что лесть – это порок, крайне затруднительно. Ну, не любят льстецов у нас, не доверяют им. Предубеждение строится на том, что льстецы уж больно несносны. Ладно бы они тихо отмалчивались в стороне, так они еще довольно часто оказываются на виду! Умеют добиваться своих целей, стало быть.

Да и как после Данте, который в своей «Божественной комедии» поместил льстецов в восьмой круг ада, можно их защищать? Ни один адвокат дьявола тут не поможет. Все попытки тщетны. Надо сказать, что Данте проявляет неслыханную щедрость, и не только когда придумывает изысканные наказания за означенные пороки, но и когда помещает своего современника Алессио Интерминелли во второй ров Злых Щелей:

…и моим глазам
Предстали толпы влипших в кал зловонный,
Как будто взятый из отхожих ям.

Там был один, так густо отягченный

Дерьмом, что вряд ли кто бы отгадал,
Мирянин это или постриженный.

Он крикнул мне: «Ты что облюбовал

Меня из всех, кто вязнет в этой прели?»
И я в ответ: «Ведь я тебя встречал,

И кудри у тебя тогда блестели;

Я и смотрю, что тут невдалеке
Погряз Алессио Интерминелли».

И он, себя темяша по башке:

«Сюда попал я из-за льстивой речи,
Которую носил на языке».

Потом мой вождь: «Нагни немного плечи, —

Промолвил мне, – и наклонись вперед,
И ты увидишь: тут вот, недалече

Себя ногтями грязными скребет

Косматая и гнусная паскуда
И то присядет, то опять вскокнет».

Если бы знали льстецы, какое посмертное будущее их ожидает, возможно, они отказались бы от своих методов. Но поскольку все они, подобно мольеровскому Дон Жуану, лишь верят в то, что дважды два – четыре, видимо, они никогда не исправятся.

4

Впрочем, стать объектом лести весьма приятно. Быть может, поэтому в земной жизни льстецов не считают такими уж большими преступниками. Да, они врунишки, но как без них? Кто еще будет тешить ваше самолюбие? Самому это делать как-то не комильфо, а со стороны слышать только в радость. Более того, случается и так, что мы умышленно напрашиваемся на комплимент со стороны. Как писал Франсуа де Ларошфуко в «Максимах»: «Мы браним себя только для того, чтобы нас похвалили».

Вместе с тем французский писатель не менее точен, когда там же утверждает: «Чистосердечной похвалой мы обычно награждаем лишь тех, кто нами восхищается». Око за око, зуб за зуб, только в плоскости позитивного права. Дескать, ты мне сделай хорошее дело, а я в ответ сделаю хорошее дело тебе. И в этом смысле похвала, как правило, награждается похвалой. Так и рождается настоящая дружба.

– Мне кажется, я толстый.

– О чем ты говоришь? – выражает поддержку друг. – Совсем нет. Вспомни Наташу. Вот она толстая.