Пока горят поля (СИ)

Окошко соседнего номера слабо светилось - значит, Има был там. От этой мысли Басе сделалось тепло и спокойно - словно мягкий пуховый клубок перекатился в груди. Почему же помощь всегда приходит нам от тех, о ком мы даже не думаем?

Утром Бася вышла покурить на балкон, прежде чем зайти за Имой - уже в распахнутой шинели и армейских своих берцах. На соседнем балконе Има раскуривал трубку и смотрел на Басю иронически:

- Здорова же ты спать, матушка. Я уже столько дел переделал...

- Смотался на такси к тому домику у дороги?

- Фуй, Басья, дешево же ты меня ценишь. Готова к экскурсии?

Бася кивнула.

- Я зайду за тобой через пять минут, - Иму окутало облако вишневого белого дыма, и Бася вспомнила о своей несчастной машине, - вот докурю и сразу же зайду.

Экскурсия на подводную лодку закончилась если не позором, то конфузом. Има, перемещавшийся с медвежьей грацией внутри узких отсеков, зачем-то устремился вверх по лесенке и по пояс застрял в овальном люке, или в переборке - бог знает, как они в подводных лодках называются - как медведь в кроличьей норе. Басе пришлось тянуть его за ноги, пока никто не увидел. Хорошо еще, туристов поутру было не так много.

- И все оттого, что у кого-то слишком узкие двери, - ворчал Има, оправляя задравшийся свитер.

- Я не буду продолжать, - миролюбиво отвечала Бася, - но в подводники тебя бы не взяли.

- Я и не претендую, - отозвался Има, - у меня французское подданство.

- Что же ты здесь делаешь, Има?

- Мне здесь веселее. И у меня здесь невеста, - Има покопался в карманах куртки и вытащил полароидный снимок, - смотри, какая красавица.

Они уже выбрались из лодки и стояли на причале, на ветру, под пронзительным, болезненным мартовским солнцем. Бася взяла снимок - на нем запечатлена была девушка столь зазывного вида, что Бася еле сдержалась от возгласа "Это же проститутка!". Одни чулочные резинки напоказ чего стоили... Но на вкус и цвет, как говорится, товарища нет.

- Два вопроса, Има, - Бася вернула снимок, - Почему вы не уедете вместе? И как наличие невесты сочетается с нашей совместной поездкой?

- Первый ответ - она не хочет уезжать. По крайней мере пока. Она актриса, снимается в фильме. А второй - так я же не клею тебя, Басенька. Вот поверь.

- Спасибо, - скромно потупилась Бася, - ты настоящий друг. Что у нас на очереди - могила Канта?

- Кафедральный собор, ты хочешь сказать? Мы к нему и идем.

Они шли по мосту, и бешеный ветер бил в лицо - Басе пришлось натянуть капюшон, чтобы уберечь уши. Кисти Иминой шапки взволнованно трепетали.

- А Альбертину мы разве не пойдем смотреть? - спросила Бася.

- Ох... - тяжело вздохнул Има, - ну ты даешь. Альбертину разбомбили еще во вторую мировую. А в Вену или где она там сейчас я тебя не повезу.

- Ну я и дура! - застыдилась Бася.

- Ты знаешь слово "Альбертина" и что это такое, а это уже само по себе неплохо, - утешил Има.

В кафедральном соборе Басе непременно загорелось подняться на самый верх башни. Има еле поспевал за нею - куртку ему пришлось снять, а свитер на спине сделался влажным от пота. Бася неслась по винтовой лесенке как горная коза.

- Все, я больше не могу, - Има остановился на полпути к вершине, а Бася понеслась дальше - и выше. Здесь, на полпути, оборудована была уютная комнатка с диванчиком и столиком, и даже стояло пианино. Има подсел к пианино, поднял крышку. В детстве мама-француженка водила его к учителю музыки. В колониальной гостиной стоял белокрылый раскрытый рояль, за окном шумели пальмы и цвели бугенвиллии, колибри порхали над цветами, проносились кабриолеты и в них - дамы в очках и в шарфах. Все мешало Име заниматься. И выучил он всего одну мелодию - "I got you under my skin" - такой уж странный вкус был у его преподавателя.

Бася, раскрасневшаяся и довольная, возвращалась с вершины башни. Ничего интересного на вершине не оказалось, но главное - она добралась туда и посмотрела. Откуда-то снизу неслась тихая, умиротворяющая мелодия, напоминающая одновременно о детстве и о гангстерах. Бася замерла на ступеньке - зрелище поистине потрясающее открылось ее взору. В чопорной немецкой гостиной за пианино сидел высоченный, чернейший негр в жизнерадостной перуанской шапочке с кистями, и наигрывал, поминутно сбиваясь и начиная снова, и напевал тихонечко себе под нос:

I'd tried so not to give in.

I said to myself: this affair never

will go so well...

Бася сидела на лавочке и все пыталась осилить своего Гантенбайна. Сердобольные реквизиторы пожертвовали ей полотняный зонт от солнца, но к полудню солнце вознеслось в зенит и жарило совсем уж невыносимо. Лита блистала в свете софитов - без перекуров и перерывов - а на балконе ворковали по-французски актер Юго и продюсер Либерман, то ли мирились, то ли ссорились, кто их, влюбленных, разберет. В книге сюжет заворачивался, как лента Мебиуса, и Бася подумывала уже, не сбежать ли домой, пусть Литка сама добирается после съемок. Черная тень закрыла солнце - стало полегче дышать.

- Привет, Има.

- Почему ты не сидишь на аллее, в тени?