«Пока горит свеча…» Очерки по истории кафедры зоологии беспозвоночных Московского государственного университета

Стихию русского бунта, который за целое столетие до этого был назван великим поэтом «бессмысленным и беспощадным», сумела оседлать небольшая группа амбициозных радикалов, которые до того отсиживались в тихой и благополучной Швейцарии. В их головах причудливо соединились утопические мечтания французских и английских аристократов, сложная экономическая наука кабинетного немецкого профессора (которую, в свое время, Г. Уэллс остроумно назвал такой же необъятной и запутанной, как борода ее создателя) и безжалостный разрушительный нигилизм С.Г. Нечаева и других российских «бесов». Все это, помноженное на чудовищное, испепеляющее властолюбие их суетливого вождя образовало ту адскую смесь, которая могла взорвать мятущуюся и наивную Россию. «Чтобы построить социализм, надо выбрать страну, которую не жалко», – сказал в свое время канцлер Германской империи Отто фон Бисмарк. Германский генеральный штаб, к 1917 г. осознавший бесперспективность войны на два фронта, жалеть Россию не собирался. Несмотря на состояние войны с Россией, немецкое правительство переправило через свою территорию группу русских социалистов-интернационалистов, дошедших в своем интернационализме до того, чтобы добиваться «поражения в войне собственного правительства». В апреле 1917 г. В.И. Ленин и его единомышленники ступили на российскую землю. Эксперимент по построению социализма «в одной отдельно взятой стране», эксперимент, для которого, по словам великого российского физиолога И.П. Павлова, он «пожалел бы даже лягушку», начался.

В результате этого безжалостного эксперимента на территории бывшей Российской империи возникло общество, от которого с негодованием отвернулись бы и англо-французские утописты-мечтатели, и запутавшиеся в своих построениях бородатые немецкие экономисты, и даже отечественные нигилисты-нечаевцы. Вся собственность была объявлена принадлежащей народу. На деле ей распоряжалась узкая бюрократическая прослойка партийных и советских руководителей, так называемая «номенклатура». Такая «коллективная» форма управления богатствами страны породила безответственность и бесхозяйственность на всех уровнях. В борьбе с этим злом правящая верхушка пыталась использовать жесткую партийную дисциплину («Положишь партбилет на стол!» – стучали кулаком вышестоящие начальники, обращаясь к проштрафившемуся руководителю завода, председателю колхоза или директору школы) и тотальную бюрократизацию всей страны (число партийных и советских бюрократов в СССР многократно превосходило численность чиновников в царской России). И, тем не менее, безответственность и бесхозяйственность так и остались своего рода «родимыми пятнами» нового социалистического общества.