Пока я на краю. Повесть

– Слушай, я тут погуглил, Елизавета не из-за тебя разводится?

Алка молчала.

– Да или нет? – торопил журналист.

– Нет, – прошептала она.

– А, ну тогда давай, пока.

Пока Алла приходила в себя, телефон завибрировал еще раз.

– Слушай, а телефон Елизаветы у тебя есть? – спросил Михаил.

– Нет, – прошептала Алка.

– А, ну все, пока. Если что интересное узнаешь – звони.

Алка посмотрела на телефон, потом вниз. Высота оказалась такая, что даже страшно не было.

И тут рядом с ней шлепнулся помидор. Размазался по полу балкона уродливым пятном.

«А это же и я так буду, – подумала Алла. – Размазанная… И синее платье не спасет».

Алка оцепенела, она аккуратно, бочком отправилась к лестнице.

* * *

– Наташа, – сказал Яков ровным голосом, – мы, кажется, договорились? Никакого прямого воздействия!

– Я не прямое, – буркнула Пантера. – Просто бросила помидор.

Яков Ильич улыбнулся. Панта вжала голову в плечи.

– Я прекрасно понимаю твою озабоченность, – продолжил Яков Ильич. – Но так ты сделаешь только хуже!

Пантера уставилась себе под ноги. Сейчас она себя чувствовала семиклассницей, которую поймали на воровстве в детдомовской столовке. И ненавидела себя за это.

Хуже всего были взгляды Хантера и Земекиса – не осуждающие, а жалостливые.

– Ладно, я думаю, все всё поняли. – Улыбка Якова стала еще шире. – Поэтому еще раз напоминаю: никакого воздействия. Даже помидорного. Только наблюдение. Сейчас объект должен немного повариться в собственном соку. Да, Наташа?

Пантера кивнула. Ей хотелось одного – чтобы разговор побыстрее закончился.

– Не хотел напоминать, – вздохнул Яков, – но трагедия Мишель произошла именно из-за того, что ты проигнорировала некоторые мои рекомендации.

Он развернулся и вышел в оглушительной тишине.

* * *

По дороге домой Алка накупила пирожных. Заварных. С масляным кремом. И еще тортик.

«Пусть им всем будет хуже! – думала она с мрачным удовлетворением. – Вот разжирею, будут знать!»

Но пир пришлось отложить: она так промерзла и продрогла, что сунула вредную еду в холодильник, а сама направилась в душ.

Под теплыми струями стало полегче.

«Тортик съем прямо сейчас. А пирожные – завтра. И послезавтра. А потом куплю три килограмма зефира!»

Даже одеваться не стала, наскоро вытерлась и прямо в халате отправилась на кухню.

Но на подступах к холодильнику ее перехватила мама.

– Я заходила в твою комнату, – сообщила она таким тоном, что Алка похолодела.

«Что она там нашла? Журналы? Что-то в компе?»

– Такого бардака я в жизни не видела! – закончила мама. – Взрослая девушка, неужели так трудно убраться?

«Сожру все, – поняла Алка, – и тортик, и пирожные… И за зефиром сбегаю, круглосуточный рядом».

Она молча обогнула мать и распахнула холодильник.

– Вот почему, – не сдавалась мама, – когда тебе что-то нужно, ты все делаешь! Если бы мне нужно было, чтоб ты похудела, ты бы назло тортиками питалась!

Алка уже потянулась за тортиком, но замерла.

– Значит, сила воли есть! – Мать села на педагогического конька и теперь уже не говорила, а вещала: – Значит, и в комнате убрать в состоянии!

Алка поняла, как прекратить воспитательный момент. Она достала торт и вручила маме.

– Это тебе! – сказала она торжественно. – Просто так, без повода!

Мать замерла с приоткрытым ртом.

Алка вернулась в ванную, заперлась, сбросила халат и тщательно изучила отражение в зеркале.

Фигурка действительно была ничего так. Жалко стало ее портить.

«А убираться все равно не буду! – подумала Алка. – Перебьются!»

* * *

Алка вытащила с балкона велик. Какая разница, что уже не сезон, если хочется? Подкачала колеса, с ненавистью к лифту втащила в него велосипед, традиционно ударив себя педалью по икре. Раньше, в период активного катания, синяк на ноге у Алки не проходил. С трудом разминулась с соседкой на первом этаже, прищемила руку дверью и наконец вырвалась на улицу.

Алка подровняла руль, надела теплые перчатки и привычным, но подзабытым движением села на седло. Велосипед скрипнул, малость просел, вильнул… А потом они с Алкой как будто выдохнули в унисон и покатились.

Через сорок минут Алла поняла, что спина у нее мокрая, а вот нос и уши скоро отвалятся, потому что заледенели. Она оценила обстановку и свернула с набережной в сторону проспекта. А там спряталась в подземный переход.

Нос в воротник. Уши прижать руками. Болела попа, и гудели ноги. Алка подумала о том, что с ними будет завтра, поморщилась и зажмурилась.

Кто-то тронул ее за плечо. Алка открыла глаза и увидела Панту, которая стояла, приложив палец к губам. Алка даже удивиться не успела, а Панта аккуратно взяла ее велик и покатила вглубь перехода. У цветочного магазина она остановилась, достала из кармана мобильник, мельком взглянула на него и удовлетворенно кивнула.

– Значит так, – сказала она, – давай я тебя вижу в последний раз.

Алка только глазами хлопнула.

– Давай ты больше никогда к нам не придешь, – продолжила Панта, глядя в стену, – поверь, я тебе только добра желаю.

Панта посмотрела Алле в глаза.

– Черт, – сказала она, – ты мне не веришь. А я, как Яков, говорю. Даже интонации его… Короче, ты клевая. Стихи пишешь. Давай ты будешь жить.