Пока я жива (Before I Die)

Неожиданно раздается треск, и в воздухе распускаются огненные цветы, растут, падают и увядают в траве. – Ах, какая красота! – восхищается мама. – Скучища, – кричит в ответ Кэл, вприпрыжку подбегая к нам.

Мама снова открывает коробку: – Хочешь ракету? Может, она окажется лучше? – Ракета-это здорово! – Кэл ликующе обегает сад и отдает ракету папе. Вместе они втыкают палку в землю. Я думаю о птице, о кролике Кэла. О всех живых существах, умерших в нашем саду; теперь их скелеты теснятся под землей. – Почему ты решила поехать именно на море? – интересуется мама. – Просто захотелось. – А почему на папиной машине?

Я пожимаю плечами: – Вождение было в списке. – Видишь ли, – начинает мама, – ты не можешь все время делать то, что тебе захочется. Нужно думать и о других. О тех, кто тебя любит. – О ком? – О тех, кто тебя любит. – Сейчас рванет, – предупреждает папа. – Зажмите уши, дамы.

Ракета разрывается с оглушительным грохотом, который отдается где-то внутри. Звуковая волна разливается по жилам, пульсирует в мозгу.

Мама никогда не говорила, что любит меня. Ни разу в жизни. И наверно, уже не скажет. Сейчас это вышло бы слишком наигранно, слишком жалостливо. Нам обеим стало бы неловко. Иногда я представляю себе, что происходило между нами, когда я еще лежала, свернувшись, у нее в животе. Но задумываюсь я об этом нечасто.

Мама неловко ерзает на стуле.

– Тесса, ты никого не собираешься убить? – она старается, чтобы ее вопрос прозвучал непринужденно, но, кажется, она и в самом деле беспокоится. – Конечно, нет! – Хорошо. – На ее лице написано неподдельное облегчение. – И что там дальше в твоем списке? Я удивляюсь. – Ты правда хочешь знать? – Правда. – Ладно. Следующей идет слава. Мама испуганно качает головой, но подбежавшего за следующим фейерверком Кэла мои слова развеселили. – Попробуй засунуть в рот как можно больше соломинок для питья, – советует он. – Мировой рекорд – двести пятьдесят восемь. – Я подумаю об этом, – обещаю я ему. – Или сделай татуировки по всему телу. Будешь пятнистая, как леопард. А еще мы можем прокатить тебя по шоссе на кровати. Мама внимательно смотрит на Кэла. – Каскад из двадцати одного заряда, – говорит она. Мы считаем выстрелы. Петарды взрываются с мягким шипением, разлетаются гроздьями звезд и медленно опадают. Интересно, станет ли к утру трава зеленовато-желтой, багряной и цвета морской волны? Утоляя Кэлову жажду деятельности, за петардой следует комета. Папа поджигает фитиль, и комета со свистом проносится над крышей, оставляя за собой сверкающий хвост. Мама купила дымовые шашки. Они стоят по три пятьдесят за штуку, и это производит на Кэла сильное впечатление. Он выкрикивает цену папе. – Бессмысленная трата денег, – кричит в ответ папа. Мама пихает его двумя пальцами в бок, и папа смеется с такой нежностью, что она вздрагивает. – Мне продали две по цене одной, – поясняет она мне. – Потому что ты болеешь и у нас ночь фейерверков в декабре. Шашки заволакивают сад зеленым дымом. Не видно ни зги. Кажется, будто вот-вот должны появиться гоблины. Из глубины сада прибегают папа с Кэлом. Они смеются и взахлеб рассказывают: – Ну и дымовуха! – кричит папа. – Как в Бейруте! Мама улыбается и протягивает ему огненное колесо. – Зажгите его. Это мой любимый фейерверк. Папа берет молоток, мама поднимается и, пока папа забивает гвоздь, держит столб забора. Родители смеются. – Не попади мне по пальцам, – говорит мама, толкнув папу локтем. – Еще раз толкнешь – попаду! Кэл садится на мамин стул и открывает пачку бенгальских огней. – Спорим, я прославлюсь раньше тебя, – заявляет он. – А вот и нет. – Я стану самым молодым членом «Магического круга». – Кажется, они сами выбирают, кого принимать. – Они меня непременно примут! У меня талант. А ты что можешь? Даже петь не умеешь. – Эй, – окликает нас папа, – о чем это вы? Мама вздыхает. – Наши дети мечтают прославиться. – Неужели? – Слава – следующий пункт в списке Тессы. У папы на лице написано, что он этого не ожидал. Опустив руку с молотком, он поворачивается ко мне. – Слава? – Ага. – Но как? – Я еще не решила. – Я думал, со списком покончено. – Нет. – После машины и того, что произошло… – Нет, папа, еще не все.

Раньше я считала, что папа может все. Что он всегда меня спасет. Но это не в его силах, ведь он обычный человек. Мама обнимает его, и папа прижимается к ней.

Я смотрю на них во все глаза. Моя мать. Мой отец. Его лицо в тени; свет окрашивает кончики ее волос. Я замираю. Как и сидящий рядом со мной Кэл. – Ого! – шепчет он.

Я и не думала, что будет так больно.

На кухне я ополаскиваю рот над раковиной и сплевываю. Слюна кажется склизкой и так медленно стекает в слив, что я смываю ее водой из-под крана. Раковина холодит кожу.

Я выключаю свет и наблюдаю в окно за своей семьей. Они вместе стоят на лужайке и перебирают оставшиеся фейерверки. Папа по очереди поднимает каждую петарду и освещает фонариком. Наконец они выбирают фейерверк, закрывают коробку и уходят в сад.