Пока корабль плывет

- Его - в первую очередь. Мой майорат - это Сильверстайн-Мэнор, не так ли? Ну, а это просто старый дом, и весьма обветшавший к тому же. - Рэнсом поднялся и нахлобучил треуголку. - С молотка, мистер Уэстли. С молотка.

Глава 5

Он не остался на ночь в доме деда и возвратился в свою каюту на «Счастливицу». Команда во главе с Таннерсом встретила своего капитана восторженно.

- Когда отплываем, сэр?

- Какой курс, сэр?

- Тихо! - прикрикнул Рэнсом и, когда гомон улегся, сообщил: - Мы остаемся в Лондоне приблизительно на две недели. После этого пойдем в Гуанчжоу или в Макао, это мы узнаем на Мадагаскаре, где я должен получить письмо. Мистер Таннерс, дайте увольнительные на берег.

Команда не обрадовалась, конечно. И Джим Таннерс не обрадовался. Позже, когда Рэнсом в задумчивости ужинал у себя в каюте (приготовленная корабельным поваром каша оказалась гораздо вкуснее пресной пищи в замшелом особняке), первый помощник постучался и вошел, не дожидаясь приглашения.

- Садись, Джим. - Рэнсом пододвинул ему кружку и плеснул туда вина.

- Что на тебя нашло? Ребята удивлены.

Наедине они избегали формальностей, так как дружили давно и крепко.

- Дед умер вчера ночью, - объяснил Рэнсом. - И завещал мне кучу имущества и денег, если я правильно понял его управляющего.

Джим скривился.

- Так что, ты нас теперь покинешь, русалкин сын? Будешь носить бриллиантовую булавку в галстуке и приподнимать цилиндр, когда встречаешь бабу в пышных юбках?

- Не мечтай, так просто вы от меня не отделаетесь. Нужно время, чтобы все это продать, а куда деть деньги - я найду.

- Я-то уж было решил, что ты хочешь от нас сбежать. Не каждый день выпадает быть графом.

- Я бы легко обошелся без этой чести.

Мужчины замолчали.

Рэнсом чувствовал, как вино согревает его изнутри. Здесь, на «Счастливице», все казалось простым, хотя и чуточку неудачным. Неделя плохо началась, вот и все. Скоро это закончится, и он повернет шхуну носом к морю. А пока… У него есть команда и друзья, и пережить то, что случилось вчера, уже гораздо легче.

И, может, этот темный осадок растворится.

Джим - парень простой, но всегда чувствовал настроение друга.

- Что-то ты излишне мрачен.

- Дед был непростым человеком.

- Я помню, ты рассказывал, хоть и немного. Мерзавцем он был, прости меня. Кто ж своего сына, невестку и внука выгоняет из дому? Ему что, было накладно вас содержать?

Рэнсому стало смешно.

- Судя по той кипе бумаг, в которых описано мое новое имущество, - не накладно.

- Тогда он был подлецом. Он перед тобой извинился?

- Хотел, чтобы я извинился. Не вышло.

- Вот старый хрыч.

- И не говори. Попросил прощения перед самой смертью.

- Ты простил?

- Словами - да. Здесь, - он коснулся ладонью груди, - нет.

- Ну так и забудь. Эх, выйти бы сейчас в море, свежий ветерок выдул бы из тебя эту дурь. Но раз ты говоришь, что нужно сидеть, будем сидеть тут, притворимся сухопутными крысами.

- Потерпи, Джим. Я написал Колуму, что вынужден был идти в Лондон. Возможно, Колум остановится здесь на пути из Венеции. Но, скорее всего, в Англию он не вернется, и увидимся мы уже в Китае. Все-таки там война, Дирк Струан там…

- Я еще за вином схожу, - сказал мудрый Джим и исчез.

Рэнсом сидел в любимом кресле, корабль еле заметно покачивался под ним - он чувствовал эту легкую дрожь стен, как дыхание любимой, - и размышлял о том, насколько по-разному можно взглянуть на жизнь, лишь сменив место пребывания. В особняке казалось, что все закончилось, выхода нет. Здесь - что все только начинается. А как на самом деле? Время покажет.

Ранним утром мальчишка-рассыльный принес Рэнсому слезное послание от мистера Уэстли. Управляющий молил новоиспеченного графа явиться в особняк к завтраку. Ожидалось прибытие родственников, и этикет не допускал, чтобы леди Норман со своим сыном разыскивала графа Сильверстайна по всему порту. На Темзе полно грубых грузчиков, а их речь для ушей леди смерти подобна. Если его светлость не желает, чтобы его двоюродная тетка умерла в страшных мучениях, следует появиться немедля и в надлежащем виде.

Рэнсом вздохнул и понял, что так просто его не отпустят.

Он надел свой единственный «светский» костюм; по счастливому совпадению, тот был черным, что оправдывало Рэнсома в глазах общественности. Новый граф вовсе не стремился носить траур по графу старому, однако, если он собирается покинуть здешнее общество как можно скорее, нужно стать как можно незаметнее. Прикинуться кем-то другим, а не Рэнсомом Сильверстайном, которого знали все капитаны и некоторые пираты нескольких морей. Очень хорошо знали.

Единственное, чем Рэнсом не смог поступиться, это треуголкой. Цилиндр он высокомерно презирал.

В таком виде, придав лицу приличествующее случаю невозмутимое выражение, Рэнсом и явился в дедов… вернее, уже не дедов, а свой особняк.