Пока корабль плывет

Оказалось, что, несмотря на близость к порту, трактир весьма респектабелен; нищую публику сюда не пускали, за столом восседали в основном знатные господа, путешествующие на кораблях, задержавшихся на эту ночь в порту Синтры, или приехавшие в город по делам. Для капитана Сильверстайна и его дамы выделили отдельный небольшой стол, а Таннерс, матросы и Хатти уселись неподалеку, за стол более широкий.

Мэгг оглядывалась, и ей нравилось и мерцание огоньков в масляных светильниках, и прокопченные потолочные балки, и стулья с резными спинками. Она полностью положилась на Сильверстайна в том, что касалось заказа еды, - граф явно лучше понимал в местной кухне. После того как принесли свежий хлеб, какие-то соусы в плошечках, холодную рыбу, нарезанную мелкими ломтиками, она еще больше уверилась в том, что Рэнсом знает, что делает.

- Попробуйте, - предложил граф. - Португалия нынче страна бедная, мы перехватили большую часть их торговли, так что особыми изысками их кухня не блещет. Однако рыба в Синтре превосходна.

- Не зря в порту столько рыбацких судов, - кивнула Мэгг.

- Это треска бакалау. А это сардины.

Подбежавшая служаночка поставила перед господами еще пару блюд и унеслась, чтобы тут же возвратиться с кружками - какой-то сладкий фруктовый напиток для Мэгг и портвейн для капитана. К портвейну прилагалась еще треска - но на сей раз сушеная. Граф, не дожидаясь вопросов, принялся объяснять:

- Сушить рыбу коренное население научилось, вероятно, от го€тов и норманнов, когда те заходили в южноевропейские порты и обменивали свои припасы на южные фрукты. В этой жаркой стране хранение рыбы посредством сушки весьма удобно. В противном случае жители центральных областей были бы вынуждены вовсе обходиться без нее. Пряности придают сушеной рыбе особенный вкус. Хотите отведать?

И Мэгг попробовала, а потом еще и рыбу с рисом, и рулет из шпината, и саррабуло - мясное рагу, и сыр терриншу, и колбасу кашулейра, и еще что-то - запомнить названия она просто не могла! Через некоторое время не могла и пошевелиться. Оставалось сидеть, пить компот и вести неторопливую беседу с капитаном.

Время словно сдвинулось и застыло - именно в этом трактире, казавшемся целиком сотворенным из деревянного золота. На лицо Сильверстайна падал свет от стоявших на столе толстых свечей. Мэгг слушала, что он говорит, и сама говорила что-то - и хотя не выпила ни капли спиртного, ей все равно было необыкновенно хорошо.

- Вы скучаете по своему жениху? - вдруг спросил Сильверстайн.

Мэгг вздрогнула.

Она едва не ответила правду - что за прошедшие дни почти не вспоминала об Артуре, а поняла это только сейчас. Конечно, Мэгг скучала по нему. Она до сих пор хорошо помнила, как он выглядит, а если забывала - то у нее имелся его маленький портрет, спрятанный в одной из книг на дне сундука. Иногда девушка доставала этот портрет, вглядывалась в любимые черты и шептала, что скоро приедет. Но не в последние несколько дней.

Ей сделалось жарко и безумно стыдно, щеки заполыхали, и Мэгг смогла лишь выдавить:

- Да, скучаю.

- Это хорошо. Тем сильнее будет радость встречи.

- А у вас есть о ком скучать, Рэнсом? - Мэгг так старалась отвести внимание от себя, что решилась на весьма неделикатный вопрос.

- Хм. Женщины до добра не доводят, - высказался граф. - И тому есть немало исторических примеров.

- Вот как? - приподняла брови Мэгг. Она подозревала, что Сильверстайн лукавит, и все равно его высказывание ее позабавило.

- Да. Я вам сейчас докажу. - От выпитого его глаза блестели, а может, графу тоже было хорошо. - Вот, например, французы… Король Карл VIII о дамах никогда плохо не отзывался, но, несмотря на слабое здоровье, любил отдавать им должное. После вступления в Неаполь он два месяца праздновал победу, наслаждаясь местными красавицами. Возвращаясь же из итальянского похода, он на целых четыре месяца задержался в Лионе, плененный местными красотками. Король практически забросил все государственные дела, так что результаты похода оказались нулевыми. Более того, современники считали, что именно в Лионе король настолько подорвал свое здоровье, что сильно ослабел и умер следующей весной.

- Бедняжка! - пожалела Мэгг несчастного короля.