Пока муж в командировке

- А борщ? Я приготовила борщ!

- И борщ люблю.

На кухне я заметалась между холодильником и плитой. Сунула блины в микроволновку, включила газ под кастрюлей с борщом. Кастрюля огромная, но кипятить ее не буду, просто подогрею - и все.

Я еще немного пометалась по кухне, доставая из холодильника то одно, то другое. Достала майонез, подумала и заменила его сметаной. Потом снова достала майонез, решив, что гость должен выбрать сам, что ему больше нравится.

«Замри!» - приказал внутренний голос.

Я послушно остановилась.

«Вот так, - одобрил внутренний контролер. - И не суетись. Пришел гость, и хорошо, что пришел. Помянете мать вместе, как полагается».

«Он такой странный, - пожаловалась я. - И я его совсем не знаю. По-моему, он какой-то воровской авторитет».

«Ну и что? - возразил внутренний голос. - Сама говорила, что будешь рада видеть всех, кто помнит. Независимо от профессий, чинов и званий. Забыла? Вот и не обременяй себя ненужными мыслями, - продолжал мой контролер. - Делай то, что сделала бы для любого гостя. Больше ничего не требуется».

Я взяла себя в руки. Действительно, пришел гость - и хорошо. Помянем маму.

Я разлила по тарелкам борщ, добавила сметану, покрошила свежую петрушку. На подносе отнесла все на стол.

Поставила тарелку перед гостем, сказала:

- Ешьте на здоровье.

- Спасибо. А ты?

- Сейчас блины принесу и тоже сяду.

Я вернулась на кухню, вынула из микроволновки внушительную стопку блинчиков и поставила поближе к нашим приборам. Села во главе стола, посмотрела на Ираклия Андроновича.

- Все сделала? - спросил он. - Вот и хорошо.

Гость ловко открыл бутылку водки. Я хотела сказать, что уже выпила два бокала вина и что больше мне пить не стоит. Но посмотрела на Ираклия Андроновича и промолчала. Сама не знаю почему.

- Ну, как полагается, без тоста, - сказал мой странный гость.

Я кивнула.

Ираклий Андронович поднес водку ко рту, опрокинул ее коротким точным движением. Даже не поморщился, взял ложку и принялся помешивать сметану в борще.

Настала моя очередь.

Я подняла рюмку к губам и закрыла глаза. Едкий запах спирта тут же опалил крылья носа. Я задержала дыхание, одним движением вылила огненную воду на язык. Торопливо проглотила, словно боялась передумать, и задышала часто-часто, как собака.

- Закуси. Маша, слышишь?

Я открыла слезящиеся глаза. Гость держал наготове бутерброд с ветчиной и зеленью. Я откусила сразу половину, ожесточенно заработала челюстями. Внезапно во мне пробудился зверский аппетит.

Ираклий Андронович, внимательно следивший за мной, успокоился. Опустил глаза, зачерпнул ложкой борщ, поднес ко рту. Проглотил, посмаковал. Приподнял брови и спросил:

- Сама готовила? Молодец, вкусно.

То ли от этой похвалы, то ли от выпитой водки по моим венам разлилось тепло. Огненный обруч, охвативший голову часом раньше, исчез. Мне вдруг стало удивительно легко. И даже появление такого гостя перестало казаться странным. Ну, пришел человек помянуть известную в прошлом оперную певицу. Что тут странного? Скорее, любопытно.

Я помешала ложкой борщ и не удержалась:

- Ираклий Андронович, можно задать вам вопрос?

- Конечно.

Гость доел борщ, аккуратно отставил пустую тарелку. Потянулся за блинчиком, завернул в него кусочек ветчины. Все это он делал не спеша, обстоятельно, словно совершал некий ритуал.

- Вы говорите, что знали мою маму много лет, а она вас не знала. Как это возможно?

Гость пожал плечами:

- Очень просто! Разве Елизавета Петровна знала по имени всех своих поклонников?

- А вы ее поклонник?

- С тридцатилетним стажем.

Неожиданно я испугалась. Слова гостя натолкнули меня на одно смутное подозрение, которое я боялась облечь в слова. Но Ираклий Андронович обладал неприятным свойством читать мысли, потому что тут же спросил:

- Ты боишься, что я твой отец?

Я чуть не подавилась борщом. Все-таки одно дело о чем-то думать, совсем другое - это услышать. И хотя вопрос был сформулирован не в бровь, а в глаз, я еще не настолько опьянела, чтобы забыть об элементарной вежливости. Поэтому притворно запротестовала:

- Ну что вы! Ничего подобного! Почему я должна этого бояться?…

- Боишься, боишься! - уличил меня гость. - Вон как покраснела, значит, угадал.

Отпираться дальше было бессмысленно, и я развела руками.

- Не то что боюсь… Просто вдруг подумала…

Я смутилась и умолкла. Ираклий Андронович несколько секунд ждал продолжения, потом вздохнул и сказал:

- Нет, Маша, я не твой отец. Мне нельзя жениться, и иметь детей тоже нельзя. Впрочем, что я рассказываю… Ты девушка умная, наверное, поняла, кто я такой.

Выпитое спиртное развязало мне язык. Я не удержалась от легкого сарказма и невинно предположила:

- Католический священник?

Ираклий Андронович исподлобья взглянул на меня. Я опомнилась и спохватилась:

- Извините. Глупая шутка.

- Я не обиделся, - спокойно ответил гость. - Это хорошо, что у тебя есть чувство юмора. С ним жить легче. Я вот шутки понимаю, а сам шутить не умею.

Мы немного помолчали. Чтобы сгладить неловкость, я предложила выпить.