Пока не наступит завтра (Любовный венок)

Кара снова запротестовала, но он кивнул в сторону широкой койки.

– Эта кровать так же велика, как и та, на которой мы спали в Поплар-Блаффе. Может, я и был болен прошлой ночью, но я был полностью в себе. Кажется, у нас не возникло тогда проблем. Я думаю, мы можем попробовать еще раз.

Кара глубоко вздохнула, чтобы успокоить свое волнение. Что-то задрожало у нее внутри, и она старалась отвести от койки взгляд.

– Я не думаю ... Это не будет ...

– Это неприлично?

Она кивнула. Дейк уронил руки и обошел девушку. Потом он снял шляпу и повесил ее на крючок для полотенец на противоположной стене, а потом растянулся на краю постели, полностью одетый. Не отрывая от нее взгляда, он скрестил ноги, подложил руки под голову и закрыл глаза.

– Кара, – сказал он с закрытыми глазами, еще более растягивая слова, чем обычно, – я смертельно устал, но если ты настаиваешь, чтобы я всю ночь волновался о том, нашла ли ты себе место в женской каюте, пусть так и будет. Я буду проклинать тебя, когда меня снова начнет лихорадить, и некому будет мне помочь. А если ты думаешь, что у меня есть силы подвергнуть твое целомудрие опасности, то, спасибо, конечно, за лестное мнение, дорогая, но я абсолютно обессилен.

Кара спрятала улыбку в мягких кудрях ребенка. Она наблюдала, как молодой человек постепенно расслаблялся. На самом деле, места на двоих было достаточно. Легкое покачивание судна, отчалившего от берега, погрузило ее в состояние невесомости. Будет так замечательно провести ночь, разговаривая и не объясняя ничего попутчицам. Она сможет растянуться рядом с ним и забыться сном, а пароход будет тихо плыть по реке ...

Кара повернулась и положила руку на дверь. Его голос заставил ее похолодеть.

– Куда ты идешь?

– Я думала, я просто выйду на воздух ... пока ты уснешь.

– Одна?

Кара обернулась. Его глаза все еще были закрыты. Ей хотелось укрыть его, ухаживать за ним так же, как за Клеем. Вместо этого она тихо сказала:

– Нет, я выйду с малышом. Я вернусь.

Она снова дотронулась до дверной ручки.

– Кара!

– Что, Дейк?

Он едва говорил:

– Куда ты идешь? Я не хочу беспокоиться за вас.

Она не понимала, как человек, уставший до смерти, еще мог о ком-то беспокоиться, но все же уверила его:

– Мы просто выйдем подышать воздухом. Я скоро вернусь.

Недалеко от каюты Кара нашла свободную скамейку и выбрала такое место, которое не было освещено палубными фонарями. Она уселась и стала смотреть на реку. Ритмичное шлепанье лопастей колеса и еле слышный плеск воды, бьющейся в борта судна, убаюкивали ее. Свет огней парохода отражался на водной зыби тысячами сверкающих драгоценных камней. Запахи, грязь, плесень, речной мох и заросли камыша – все это было новым для нее. После жизни в сухой канзасской степи, речные пейзажи и запахи были такими же приятными и освежающими, как холодный ночной ветерок, дующий ей прямо в лицо.

Она переложила малыша на другую руку. Ночь проникала во все ее клетки. Клей крепче прижался к ней, и она инстинктивно сжала его руками. Еще месяц назад она и представить себе не могла, что ей придется ухаживать за новорожденным. А сейчас это уже казалось ей самой естественной вещью на свете. Иногда она даже представляла, что они трое – семья. До тех пор, пока она не заставляла себя вспомнить, что Дейк Рид на самом деле не более чем незнакомый красавец. Он ворвался в ее дом и ее жизнь, и исчез бы навсегда, не согласись она ухаживать за ребенком.

За то время, что они провели вместе, все уже могло стать обыденным. Все дни были – как один. Они разговаривали или вместе молчали, коротая дорогу в Алабаму. Он немного рассказал о себе и о своем доме. Но больше говорил о войне. В основном же, он слушал, или притворялся, что слушает, ее рассказы о Канзасе, о Ненни Джеймс. Прошлой ночью, впрочем, он рассказал ей немного больше.

Не думая о том, как это происходит, несмотря на клятву, данную самой себе, девушка вдруг обнаружила, что ей приятны скупые, нечастые улыбки Рида, что она ждет его прикосновений, когда он помогает ей забраться в повозку или вылезти оттуда. Она получала удовольствие даже от их споров. Кара попыталась себе представить, как бы она путешествовала одна. Но, как ни старалась, не могла думать ни о чем, кроме последних недель в обществе Дейка Рида.

– Будь осторожна, Кара Кальвиния Джеймс, – шептала она самой себе, в то время как река несла их к Мемфису. – Береги свое сердце. Думай о Калифорнии, девушка. Думай об огромном голубом океане, по сравнению с которым эта река – просто болото.

Матрос прокричал глубину реки. Кара замолкла. Она встала и понесла Клея к дверям каюты. В каюте было холодно. Дейк уснул. Он не шевельнулся, когда она уложила стеганое одеяло в ящик и устроила там Клея. Он также не двинулся, когда она отвернула лампу, уселась на кровать со своей стороны и сняла туфли. Девушка накрыла его еще одним одеялом, а потом нырнула в постель, не раздеваясь. Она намеревалась спать как можно ближе к краю.

Во сне он повернулся к ней. Ей так хотелось убрать его волосы со лба; она даже протянула к нему руку, но отдернула ее.