Пока не пробил час

Горло Савичевой было перетянуто скатанным в жгут шелковым шарфом. Концы шарфа, за которые убийца тянул, и в самом деле перекручивались впереди. Обычно убийца старается набросить удавку внезапно, сзади. Предпочитает, чтобы жертва его не видела. Или сам не желает видеть смертельной гримасы…

– Может быть, они были знакомы? С этим мерзавцем? – высказал предположение пристав.

– Может, и так, – согласился Макаров, поднимаясь. – А возможно, убийца просто садист и любит видеть мучения…

– Осмотреть дом? – спросил пристав.

– Сделаем это вместе.

Городового он оставил у комнаты погибшей, а еще трех, вызванных им из ближайшего участка, отправил осматривать сад и всю территорию вокруг дома.

Комната умершей дала им некоторое представление о случившемся. Разобранная и смятая постель говорила о том, что Савичева уже легла спать. Может быть, и не одна, но, во всяком случае, в постели она побывала. А потом произошла трагедия. Любовь Лаврентьевна, судя по всему, отбивалась, вырывалась: опрокинуто кресло, на низком столике сбита набок лампа…

– Кто знает… – задумчиво протянул Макаров. – Это может быть и совсем случайный человек. Вор, например…

Пристав был толковый полицейский. Он тут же прикинул:

– Нужно посмотреть, не пропали ли вещи, драгоценности. Хотя глядите: на убитой дорогие кольца, браслет! Все цело!

– А может, и просто насильник, – покачал головой Макаров. – Ладно, пойдемте осматривать дальше. И особенно – первый этаж. Если это был случайный человек, вряд ли он сразу отправился наверх.

Его догадка скоро подтвердилась. В ванной комнате он чуть не поскользнулся на влажном кафельном полу. И если можно было предположить, что воду расплескала сама Савичева, принимая ванну перед сном, то полотенце тут же опровергало это. Да, одно из полотенец не только хранило еще заметную влажность, – оно было в грязных черных разводах. Совершенно невозможно было представить, что эту грязь вытирала с себя Любочка Савичева! Макаров долго удивленно разглядывал полотенце. Значит, это был другой человек… видимо, убийца!

– Я совершенно убежден: никто из знакомых Любови Лаврентьевны не мог быть так грязен! – Макаров возбужденно потряс полотенцем. – В этот дом приходили люди респектабельные… даже если и тайком!

– Значит, ваше предположение может оказаться верным, Анатолий Викторович! Насчет случайного бандита.

Исправник и пристав стали тщательно осматривать ванную комнату и в углу, за умывальником, нашли скомканный грязный носовой платок. Да, платок был совершенно неопрятный, но однако тонкого батиста, изящной выделки. И – с монограммой! В уголке его затейливой вязью переплетались буквы, в которых Макаров не без труда различил «Ю», «К» и «Я». Да, именно эти буквы – пристав тоже с ним согласился. При этом они удивленно переглянулись: что бы это могло значить?

Вслед за приехавшей и отпущенной за ненадобностью каретой «Скорой помощи» прибыл врач из морга. Он осторожно снял с шеи убитой шарф-удавку, передал его Макарову. Тот проговорил нерешительно:

– Кажется, это шарф самой Любови Лаврентьевны… Жена скажет точнее.

Вскоре доктор дал им свое заключение. Савичева была мертва приблизительно уже часов двенадцать. А это значит, что убили ее ночью. Способ убийства сомнения не вызывал: удушение. Насилия над женщиной совершено не было.

– Я заберу тело с собой, – сказал патолог. – Если при более тщательном обследовании появится что-то новое – сообщу немедленно… Хоронить можно будет послезавтра.

Все вышли из комнаты. Макарову не хотелось видеть, как санитары укладывают на носилки мертвую женщину. И когда Савичеву, уже накрытую простыней, проносили мимо, он невольно отвернулся. Все это время он брезгливо держал пальцами грязный носовой платок. Теперь снова поднес его к глазам:

– Ю, К, Я… Что же это за загадка?

И вздрогнул, потому что, словно отвечая ему, с первого этажа раздался крик:

– Господин исправник! Ваше благородие!

– Что там? – Макаров быстро глянул на пристава и поспешил по лестнице вниз. Два возбужденных городовых протягивали ему какую-то книжицу.

– Вот, нашли в беседке, – стал рассказывать один. – В саду беседка, вроде комнатки маленькой. Там натоптано, на полу грязь, трава. А из-под дивана уголочек этой книги торчит!

Макаров оглянулся, приглашая подошедшего пристава посмотреть вместе с ним. Потом взял в руки небольшого формата толстенькую книгу в бумажной обложке. На обложке сине-фиолетового цвета смутно различался странный рисунок: накаты волн, созвездия, крылатые ангелы… Называлась книга «Аврора, или Утренняя заря в восхождении…», автором ее был Якоб Беме.

«Немец какой-то», – подумал Макаров, механически перелистывая страницы. И вдруг в воздухе закружился, падая, белый листок бумаги. Исправник ловко подхватил его на лету. На бумаге было размашисто написано: «Не забывай о мести Святого Сикейра!» И все. Зато на другой стороне листочка стояло: «Юлиану К.-Яснобранскому». Макаров шумно перевел дыхание, а пристав неожиданно присвистнул.

– Вот вам и «Ю, К, Я»! – воскликнул чуть ли не весело.

А Макаров, словно не веря удаче, неуверенно выговорил: