Пока не пробил час

Луна как раз вышла из-за тучи, и Юлик увидел вдалеке смутный силуэт Никольской церкви. Он шел, прижимаясь к заборам и стенам домов, если предстояло пересечь открытое пространство – долго осматривался, стараясь убедиться, что вокруг никого нет. Он был предельно осторожен: застыв в темной арке или за широким стволом дерева, терпеливо ожидал, когда на луну вновь натянет облака… И с каждым шагом неизменно и довольно быстро приближался к цели. Когда он миновал безмолвную, темную громаду церкви и ступил на улицу, где в два ряда росли мощные каштаны, сердце у него забилось особенно сильно, в радостном нетерпении. Еще несколько шагов, и он – у дома исправника! Юлик сразу узнал орнамент на кованых воротах – тот самый, что нарисовал Макаров. Толкнул калитку – заперто! Ах да, он ведь пришел намного раньше! Юлик быстро оглянулся – улица была тиха, пуста, окна в соседних домах темны. Но в доме исправника, пробиваясь сквозь листву садовых деревьев, светились два окна второго этажа. Его ждут! Юлик ловко подтянулся на руках и перемахнул невысокую ограду. Негромко звякнула выпавшая из-под куртки ножовка. В темноте, в густой траве Юлик не смог ее отыскать. «Да пусть себе валяется, – подумал нетерпеливо. – Я скажу Макарову, он утром подберет, спрячет…» И, не слишком прячась – ведь это уже была спасительная территория его благодетеля, – почти побежал к крыльцу.

Входная дверь, так же как и ворота, была еще закрыта. Юлик машинально потянулся к колокольчику, но тут же отдернул руку. Он вдруг испугался: колокольчик звонит громко, звонко, а ведь вокруг – тишина. А ну-ка кто из соседей услышит, запомнит, сопоставит… Нет, такой переполох ни к чему! Лучше тихонько постучать… Но услышат ли стук на втором этаже? Юлик немного подумал и чуть не хлопнул себя по лбу: «Эврика!» Да он постучит прямо в окошко – самый верный способ! Два светящихся окна – это, по-видимому, одна и та же комната. Совсем невысоко: внизу удобный карниз, над ним ажурный балкончик, оттуда до окон рукой подать…

Стоя на карнизе, он дотянулся до нижней части решетки балкона. Подтянулся на сильных руках и улыбнулся, правда, не очень весело, – сколько раз за совсем недолгое время ему пришлось карабкаться в окна вторых этажей, прыгать оттуда, перелезать через стены и заборы! Как будто он и правда романтический авантюрист, искатель приключений! И неизвестно, сколько раз ему еще это предстоит, коль доведется долгое время скрываться, прятаться… Да, воистину человек не знает своей судьбы!

Он уже стоял на балконе. Одно из освещенных окон было совсем рядом – на расстоянии вытянутой руки. Юлик уже протянул руку, чтобы легонько стукнуть в стекло. Но опять остановил себя. Вот уж воистину: обжегшись на молоке, дуешь и на воду! Все происшедшее с ним научило молодого человека осторожности. «Сначала загляну в окошко, это не трудно», – решил он.

Голубая, китайского шелка штора была матово-прозрачной. Юлик сразу увидел исправника и какую-то женщину – по-видимому, его жену. Она сидела на стуле, а Макаров что-то делал, склонившись над ней. У Юлика закружилась голова, холодные иголки мелко-мелко закололи в сердце. «Нет, нет! – испуганно вскрикнул он, мысленно, конечно. – Я просто обознался, эта штора – такая туманная, обманчивая…» Схватившись покрепче, на отлете, левой рукой за перила балкона, он всем телом подался вперед – к тому месту, где две половинки шторы неплотно сходились, оставляя заметную щель.

Женщина была привязана к стулу. Даже отсюда было видно, что веревки стянуты так туго, что она не может пошевелиться. Свободной оставалась лишь голова, но рот казался словно запечатан толстым жгутом материи. Макаров как раз завязывал у нее на затылке концы этого жгута, пропущенного между ее губ, вроде как удила у лошади. Рядом, на столе, – Юлик сразу его заметил, – лежал длинноствольный револьвер с большим барабаном.

Вдруг Макаров заговорил, и Юлик вздрогнул – так показалось ему это неожиданно.

– Ничего не происходит случайно, моя дорогая. Все было предопределено, все вело к тому, чтобы я стал наконец свободным. Я теперь это окончательно понял. Когда убил Любу, очень переживал. Потом, когда ты поставила меня перед необходимостью убить тебя, – тоже мучился. А теперь моя совесть спокойна. Так и должно было случиться, и я скажу тебе, почему! Впрочем, ты и сама знаешь. И ты права… Надя! Теперь она будет моей! Думаешь, она меня не любит? Любит, только сама еще этого не понимает. Ей и сейчас уже нравится, когда я беру ее за руку, нравится обнимать меня… Она восхищается мною! А когда я стану несчастным вдовцом, она станет жалеть меня, утешать. А от жалости до любви – всего один шаг. Я неотлучно буду рядом с ней, ведь мне так нужна будет дружеская поддержка! Наденька и сама не заметит, как жить без меня не сможет. Мы, конечно, выдержим срок траура… Кстати, наша общая любовь к тебе, наши общие воспоминания о тебе тоже станут нас сближать.

Макаров говорил спокойно, деловито и как бы небрежно проверяя крепость веревок. Потом сел на стул напротив связанной жены. Револьвер оказался у него прямо под рукой.