Пока не пробил час

Состояние «ждущей невесты» из временного превратилось для Веры в постоянное. И как бы даже привычное. Потому она несколько растерялась, когда однажды получила от Анатолия письмо. Он писал: «… У меня немного расстроилось здоровье. Но ты не беспокойся, ничего страшного. Однако из-за этого я оставляю службу в кавалерии и перехожу в полицейский департамент. А это значит, начинаю вести оседлый образ жизни. И теперь, Верочка, наша свадьба не за горами. Последнее время я мечтаю об этом каждую минуту…» Сладко и томительно заныло сердце: неужели и правда мечтает? Перед самой собой она откровенно признавалась, что почти перестала верить в их будущий брак. Хотя для нее Анатолий оставался единственным любимым человеком. И вот: «…мечтаю об этом каждую минуту!» И ей все равно, почему эта мечта вновь вспыхнула в нем так сильно! Главное, что она есть!

Став мужем и женой, они словно вновь вернулись в детство – опять стали неразлучны. Не было детей – это печалило обоих, но еще больше привязало друг к другу. Покой и счастье… У Анатолия, правда, бывали сильные головные боли – не очень часто. Однако в такие минуты он становился словно другим человеком – злым, капризным, а иногда просто страшным. Правда, потом всегда горько раскаивался, просил у Верочки прощения. Он как-то рассказал ей, что впервые эти боли появились после поездки с тайной миссией в бурятские степи. И Вера была почти уверена, что там, в степях, Анатолия укусило какое-то жуткое и ядовитое насекомое – ведь их там видимо-невидимо: скорпионы, каракурты… Он мог этого даже не заметить, не понять, а теперь вот – мучения на всю жизнь!

Когда Вера поняла, что у Анатолия связь с Любой Савичевой, она сказала себе: «Нет, я не стану перечеркивать десятилетия нашей любви и дружбы из-за этого… недоразумения! Оно пройдет! Есть ли на свете мужчина, который хотя бы раз в жизни не сделал шаг в сторону? Он вернется на свою дорогу и никогда не узнает, что я о чем-то догадалась…» Однако невольно она стала следить за взглядами, словами, жестами мужа, чего никогда не делала раньше. И вдруг ее настиг другой удар – на этот раз по-настоящему жестокий. Анатолий влюблен в Наденьку! Сомневаться не приходилось – это было так очевидно! К счастью, очевидно только для нее – другие, похоже, ничего не замечали. Вера все еще была в растерянности от своего открытия, все не могла прийти в себя, когда Любочку Савичеву убили…

Господи, разве не приходило ей в голову: «Мне ли губить его! Ведь Любочке ничем уже не помочь…» Но Вера отчетливо понимала, что не сможет жить с такой тяжкой тайной на душе. А главное – не сможет жить с Анатолием. И самое главное, самое опасное – Наденька! Милая, наивная девочка, которая так любит своего «дядю Анатолия»! Человек, совершивший убийство, может совершить любую подлость – разве не так? Но… Ведь это не кто-нибудь, это ее муж, частица ее самой!.. Замкнутый круг, который она попыталась разорвать. А вот веревки, прикрутившие ее к стулу, похоже, разорвать не удастся… В азиатских степях ее мужа укусило какое-то ядовитое насекомое – много лет яд медленно растворялся в его крови и вот теперь наконец-то отравил! И Анатолий сам стал убийцей!

25

Катюша была ранней пташкой. На что уж Викентий Павлович привык вставать спозаранку, но малышка и его опережала. Сама натягивала на себя панталончики, платьице и даже повязывала в волосы бант – и все для того, чтоб поскорее выскочить из номера, побежать по гостиничным коридорам к своим новым друзьям! Родителям с трудом удавалось уговорить ее потерпеть с полчаса, потом все равно приходилось вставать. Люся со смехом начинала поправлять вкривь и вкось застегнутые пуговички и крючки на одежде дочери, расчесывать ей волосы и прилаживать как следует бант. А потом – открывать дверь и выпускать малышку.

Девочка считала гостиницу большим общим домом, где все ей рады. Катюша была очень общительной: с очаровательной непосредственностью она подходила к любому понравившемуся ей человеку, брала его за руку и говорила:

– Меня зовут Катя, я здесь живу с папой и мамой. А вы тоже здесь живете?

Теперь у Катюши в друзьях ходили почти все жильцы небольшой гостиницы и весь персонал – от управляющего до мальчишки-посыльного. И до того, как родители спускались в ресторан завтракать, она успевала обежать всех и поздороваться со всеми, начиная со швейцара. Нет-нет, она была воспитанной девочкой и знала, что так рано нельзя стучаться в комнаты даже к друзьям. Но если посыльного Пашку отправляли в какой-то номер с поручением, она тут же присоединялась к нему, а он по пути успевал рассказать ей все гостиничные новости. Когда Викентий и Люся спускались в ресторан, портье им тут же сообщал, где сейчас «барышня Катенька» в номере господ Потаповых, или во внутреннем дворике с болонкой Мимозой, или у кастелянши в бельевой… Родители со смехом вылавливали дочь и вели ее завтракать, если, конечно, она не успела уже с кем-нибудь перекусить.