Пока не сказано «прощай». Год жизни с радостью

Я написала в Джексонвилл адвокату, одному из тех, чья фамилия значилась на судебных документах Паноса. Безрезультатно. Тогда я позвонила.

— Вы были адвокатом Паноса? — спросила я.

— Нет, я адвокат одного из его адвокатов, — был ответ.

«О Господь всемогущий!» — подумала я.

Я сказала юристу, что я дочь Паноса, о которой тот никогда не знал, и что я хочу связаться с его доверенными лицами или родственниками, чтобы задать несколько вопросов медицинского характера.

Юрист ответил:

— Ага, ща-а-а-ас! — так что меня чуть не сдуло от телефона.

Тупик.

И тут снова вмешалась моя необыкновенная подруга Нэнси.

Видите ли, Нэнси никогда не забывает друзей. И сама так щедра и неизменно готова помочь, что естественным образом предполагает то же качество в окружающих. Иными словами, Нэнси не только вспомнила одного парня, которого мы с ней обе знали лет двадцать тому назад, но и не постеснялась обратиться к нему за помощью.

— Звони Джорджу! — сказала Нэнси.

Джордж Сикалидес. Наш соученик по программе журналистики в Университете Флориды. Студент, приехавший по обмену — совсем забыла! — с Кипра.

Я нашла Джорджа, стряхнула пыль со своего греческого и позвонила:

— Йассу! Тиканис? Слушай, Джордж, у меня есть для тебя история!

Джордж слушал внимательно.

— Правда? Да ты что! — то и дело изумлялся он.

Я попросила его об одолжении: не сможет ли он разыскать двух доверенных лиц, которые, как я полагала, находятся на Кипре, — Суллу Экономидес и Стелиоса Йоанну?

— Конечно, Сьюзен. Разумеется, — сказал он.

Я надеялась, что он просто узнает, где живут Сулла и Стелиос, и выяснит, говорят ли они по-английски. А там уж я сама с ними свяжусь.

Джордж позвонил через пару дней. Стелиос умер, сообщил он, но Сулла жива. Она кузина Паноса.

— Я все ей рассказал! — объявил Джордж радостно.

Да, Джордж как раз рассказывал Сулле про медсестру из клиники Мэйо, которая родила девочку… когда она прервала его: «У Паноса есть дочь?»

— Она будет страшно рада встрече с тобой! — сказал Джордж.

Славный старина Джордж! Что называется, решил проблему одним махом!

Я послала Сулле имейл, в котором особенно напирала на свою таинственную болезнь и подчеркивала, что рассчитываю лишь на информацию медицинского характера. Джордж дал мне адрес, и я послала фотографии своей семьи. Крупные планы, чтобы Сулла могла как следует разглядеть черты.

Она открыла первое фото и остолбенела.

На фото была не я, а загорелый до цвета жареного кофейного зерна кареглазый мальчик, мой сын. Тот, кто единственный в нашей семье загорает на солнце, как я, а не обгорает, как его голубоглазые брат и сестра, пошедшие в папу.

Мой сын Обри выглядел в точности как мой кровный отец.

Три недели спустя, 19 февраля 2010 года, я получила имейл от Суллы, который переслала мне ее дочь Алина из Лондона.

«Когда позвонил Джордж, — писала она, — у меня возникло такое ощущение, как будто сейчас Рождество и я получила нежданный подарок. Мы вам так рады. У меня две дочери (Алина и Маня), и две внучки (Федра и Анастасия), и Авраам (мой зять). У меня много фотографий Паноса. На одной (ему там лет шесть) он особенно похож на вас! Уши абсолютно одинаковые! Жду не дождусь, когда мы увидимся».

От себя Алина добавила, что «каждое слово мамы в ее короткой записке — от самого сердца, и мы все так думаем :)».

Случилось бы так без вмешательства Джорджа? Не знаю.

Но я никогда не смогу сполна отблагодарить его за все, что он для меня сделал.

В апреле 2010-го я прибыла на Кипр. Меньше чем через два месяца после того, как мы списались с Суллой. Меньше чем через пять месяцев после того, как по постановлению суда документы о моем удочерении были официально открыты по причинам медицинского характера и я узнала, что Панос Келалис был действительно записан в них моим отцом. И меньше чем через восемь месяцев с того дня, как я впервые заметила мою усыхающую руку.

Времени оставалось мало.

Я хотела знать.

Если рассматривать эту книгу как отчет о путешествиях, проделанных мною из-за болезни, то поездка на Кипр была первой из них. Путешествие в прошлое моего кровного отца и настоящее его родственников.

Я уже описывала ощущение, которое возникло у меня, когда я впервые увидела фотографию Эллен, — чувство, как будто я смотрю на солнце. Мое персональное солнце. Миг узнавания был так ярок, что ослепил меня.

То же было и с Кипром.

Я никогда не собиралась искать своего кровного отца. Правда. Но вот судьба сделала нежданный поворот, и я уже сижу в самолете, пробирающемся краем шлакового облака, которое развесил над Европой исландский вулкан. Лечу навстречу десяткам незнакомых людей. Чтобы представить им себя, незаконную дочь уже покойного человека, которым они всегда восхищались. Чтобы написать свою и переписать его жизнь.

Мое сердце и разум противились очевидному. Кто-то должен был быть со мной рядом, чтобы ущипнуть меня в нужный момент, чтобы засвидетельствовать реальность происходящего и сказать мне потом, что все это правда. Этим человеком была, как всегда, Нэнси.