Пока не сказано «прощай». Год жизни с радостью

Я положила руки Буди себе на плечи, давая понять, что без помощи не встану. Он долго не мог сообразить, как меня держать, и в конце концов едва не выбросил меня из кресла на пол, просунув руку под поясницу и сильно толкнув вперед.

— Да ты привези каталку! — крикнул ему другой служащий.

В каюте зеленая, как привидение, Стеф открыла нам дверь, перегнувшись пополам.

— Слава богу, ты здесь! — сказала она.

Мы улеглись вдвоем на нижнюю койку — ни у одной из нас не хватало сил забраться по лестнице наверх. У Стеф дрожали ноги, пока она лежала, закрыв глаза и отчаянно борясь с тошнотой.

— Здесь есть немного воды. Выпей, — предложила я.

— Все равно не удержится. Хочешь, я сниму с тебя туфли и фиксаторы?

— Нет, — ответила я. — Отдыхай.

Так мы лежали, закрыв глаза, качаясь вверх и вниз на груди океана, и слушали, как волны бьются о борт, — слушали, пока не уснули.

Наутро, когда мы проснулись, стоял полный штиль — корабль причалил во Фрипорте, на Багамах, всего в каких-то шестидесяти с лишним милях от нашего дома в Вест-Палм-Бич.

Мы остались на борту почти опустевшего судна и наслаждались завтраком, белыми льняными скатертями и видом на ярко-голубую бухту.

Стеф пришла в норму. В мягком солнечном свете она выглядела такой прекрасной, ее большие карие глаза сияли.

Меня ужасно радовали крохотные кофейные чашечки, которые так легко было держать. Каждый раз, когда официант подливал мне кофе, сестра распечатывала для меня порционный сахар и сливки. Ах, маленькие радости жизни.

Она принесла мне вафель, фруктов и яиц из буфета самообслуживания. Я ела со скоростью движущегося ледника — так плохо работали мои ротовые мышцы. Стеф терпеливо ждала.

Официанты наконец попросили нас уйти. Им надо было готовить столики к ланчу.

Переодевшись в купальники, мы вышли отдыхать на палубу. Под навес. Поближе к бассейну.

Мы говорили и не могли наговориться, ведь нам не часто выпадала возможность остаться вдвоем. Без мобильников.

Без детей (пятеро на двоих). Без домашних животных (шестеро). Без друзей (сотни). Ничто нас не отвлекало.

Мы плакали вместе. По-настоящему плакали.

Разговор свернули на тему моей кровной матери.

В последние два года, пока я слой за слоем, словно снимая кожуру с луковицы, исследовала мою родословную, сестра все время поддерживала меня и радовалась за меня. И пару раз намекнула, что, может быть, поищет и свою родную мать.

— Как жалко, что она не ищет меня, — сказала Стеф, едва не разбив мне сердце.

Тут надо знать, что за человек наша Стефани. Видите ли, у нее есть одна зависимость. Какая, спросите вы? Что доставляет ей кайф? От чего она вся светится и порхает, точно ступает по облакам?

От возможности доставить удовольствие людям.

Всю свою жизнь Стеф заботилась в первую очередь о том, как бы порадовать других, а уж потом себя. Помню, как-то она пригласила к себе на День благодарения одну знакомую, которая только и делала, что насмехалась да издевалась над ней.

Я люблю мою старшую сестру и всегда ее защищаю. Я видела, как неприятны были ей словесные уколы и подковырки той женщины. Так что я взяла и просто выкинула ее вон.

— За каким чертом ты ее вообще пригласила? — спросила я.

— Боялась, что, если не приглашу, она расстроится, — сказала Стеф.

Уверена, что, услышав это, я закатила глаза.

На следующий День благодарения сестра чуточку осмелела и не позвала ту свою знакомую. Но при этом попросила родственников и друзей, приглашенных на вечеринку, парковать свои машины не слишком близко от ее дома, чтобы никто не подумал, что у нее гости.

И это на День благодарения, да?

В нашей семье, вообще-то, не принято обсуждать глубокие эмоции. То, что больше всего беспокоит. Или пугает. Но в тот день на палубе Стеф поделилась со мной своим самым сокровенным страхом: что если она хотя бы одним словом заикнется про свою кровную мать, то обидит папу и маму.

А еще она беспокоилась о том, что поиски могут ни к чему не привести. А вдруг ей не понравится эта леди? Да и вообще, захочет ли эта леди видеть ее?

Единственное, что Стеф знает наверняка, — это что ее матери было семнадцать лет, когда она рожала ее в сентябре 1964 года в медицинском центре «Добрый самаритянин».

— Дитя! — сочувственно вздохнула Стеф.

Мне очень хотелось обрушить на сестру эмоциональный молот в виде требовательной просьбы разыскать свою кровную мать, и как можно скорее, чтобы я успела сказать ей: «Вы произвели на свет исключительное человеческое существо, которому Господь назначил быть моей сестрой. Воистину Божий промысел! Спасибо вам».

Но на корабле мною овладела редкостная сдержанность, и я удержала молот, не уронив его.

Напротив, я сказала, что только Стеф решать, как поступить, и пусть она не думает, как отнесутся к этому другие, а успокоится и постарается понять, нужно ли это ей самой.

В случае с моей сестрой это равносильно тому, чтобы попросить собаку повести автомобиль.

Кстати, об автомобиле: Стеф страдает еще одной серьезной зависимостью — телефонной.