Пока не взошла луна

– Ты не невидимая. Я могу смотреть на тебя, даже закрыв глаза. Слышать твой голос, даже когда я один. Ты какая угодно, только не невидимая.

Эти слова содержали признание, которое поддавалось лишь одному объяснению. Он был единственным человеком, чей голос я хотела слышать, единственным человеком, который говорил со мной обо мне. Он как будто преодолел стену между нами, и теперь я стояла, положив голову ему на плечо.

– Тебе не следует так говорить, – сдержанно сказала я. Этим ответом я непроизвольно пыталась защититься.

Он понял.

– Тогда знаешь что? Давай помолимся. Что скажешь?

Молитва была близка мне. Когда с ближайшего минарета звучал азан, меня это успокаивало. Пять раз в день я могла делиться своими мыслями с Богом, просить о милосердии и молиться, чтобы мама и дедушка пребывали в райских садах. Что, если два голоса долетят до Аллаха лучше, чем один лишь мой?

– Хорошо, – ответила я, ожидая, пока он начнет.

– Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного…

– Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного…

Он читал простую молитву, а я тихо повторяла за ним, прикрыв глаза. Закончил он незатейливой просьбой:

– Аллах, пожалуйста, яви милость моей соседке. Помоги ей избежать пути, который готовят для нее другие с этим сватовством. За последние недели она вздохнуть не могла свободно. Если это сватовство примут, станет лишь хуже. Тебе это ведомо лучше, чем кому-либо. Пожалуйста, найди для нее способ обрести дом, где ее бы ценили. Пожалуйста, найди для нее способ получить поддержку, когда она будет делать свой выбор, и помоги ее родственникам принять наилучшее для нее решение. Молю, дай ей свободу, чтобы она могла учиться, стать преподавателем и, в свою очередь, помогать другим. Молю, не позволяй, чтобы ей препятствовали в достижении ее целей.

Помолчав, он добавил:

– Пожалуйста, помоги и мне добиться моих целей в учебе и в жизни. Молю Тебя о счастливом будущем для нас обоих.

Если бы я могла заглянуть в будущее и узнать ответ на наши молитвы, не знаю, продолжала бы молиться или нет. Решился бы он произнести эти слова или нет. И мне страшно думать о том, что он все-таки решился бы. Но еще страшнее от того, что могло бы случиться, не произнеси он тех слов.

В тот вечер, уже в постели, я думала о Робиаи Балхи. Это легендарная афганская поэтесса. Она жила в десятом веке и была дочерью правителя. У нее был дворец, полный слуг, готовых выполнить любое приказание. Когда умер отец, брат стал ее опекуном. Робиаи жила в роскоши, но одиноко, и заполняла пустоту своих дней стихами, которые сама сочиняла.

Но любовь приходит даже туда, где нечем дышать, и Робиаи влюбилась в красивого юношу по имени Бакташ. Они обменивались любовными посланиями и стихами. Брат Робиаи узнал об этом и приказал отвести сестру в баню, где ее погрузили в проточную воду, вскрыв вены на руках.

Робиаи написала свое последнее стихотворение кровью на стене бани, признаваясь в вечной любви к Бакташу.

Мы не могли говорить о любви. Это явление мы наблюдали только в стихотворениях, а еще в некоторых песнях из импортных болливудских фильмов, где чем трагичнее разворачивались события, чем суровее были небеса к влюбленной паре, тем крепче становились их чувства. Вот что нам внушали, хоть и невольно. Покойная мать, нежеланный претендент на мою руку, юноша из сада – для превращения моей жизни в потрясающий фильм о любви сошлись все необходимые условия. Мое сердце – сердце подростка – отчаянно колотилось в ожидании завтрашнего дня.

Крепко зажмурив глаза, я пыталась вспомнить последнее стихотворение Балхи, но в памяти остались только две заключительные строки:

Ты представь, что уродство вещей – красота,
Сладким медом тебе станет яд на устах.

Ферейба

8

Когда я вышла из комнаты, Кокогуль как раз стояла на пороге. Ее голос разносился по коридорам. Она кричала все громче, пока не достигла истерической верхней ноты.

Кокогуль пронеслась мимо меня. Я наклонилась поправить чашки, которые она едва не сшибла со стеклянного столика.

– Из дома не выходи. Присматривай за сестрами и молись, чтобы эта новость не подтвердилась! Я пойду и все выясню. Никогда ничего подобного не слышала… Если мне солгали, то я эту сплетницу прокляну! Господи, такого просто быть не может.

Она торопливо прикрыла голову покрывалом, перекинув его длинный конец через плечо. Дверь за ней захлопнулась прежде, чем я успела спросить, куда она пошла и что это за ужасные новости. Я принялась за работу по дому, а в животе что-то сжалось в комок.

Сестры усердно учили уроки и знали обо всем этом не больше, чем уже услышала я сама. Оставалось только ждать Кокогуль.

Прошло два часа, и я начала беспокоиться. Я вышла во двор и распахнула калитку. На нашей тихой улочке не происходило ничего особенного. Стайка ребятишек гонялась за жалкой собачонкой, швыряя в нее мусором. Опираясь на трость, прошел пожилой мужчина. Все выглядело как всегда.

Падар-джан пришел раньше обычного. Я выбивала пыль из подушек в гостиной, не в силах заставить себя усидеть на месте.