Пока падали звёзды

Мир, каким я его знала, понимала и любила – разрушился практически мгновенно, хотя, нет, 8 месяцев, которые папа болел, для семилетнего ребёнка – это совсем не мгновенно, это была невыносимая вечность, практически наверняка обречённая закончиться ужасом потери.

Я понимала, что такое болезнь, что бывают серьёзные болезни, когда людям очень плохо, знала, что такое смерть, но смутно представляла себе, что папа может умереть, ведь эта болезнь… с виду никак не выражалась. Просто папа чаще был уставшим, перестал бегать и ходить в тренажёрный зал, а сразу после Нового года – он уволился с работы и всё время находился дома, практически постоянно в своём кабинете, сидел в кресле и что-то писал. Казалось, что всё в порядке, но по поведению мамы, других родственников и друзей семьи было видно, что что-то явно не так. Понятно дело, что мне ничего не говорили, кроме общих фраз о том, что папа болеет и ему нужно больше отдыхать.

Понимаю, трудно, до невозможности немыслимо, объяснить семилетней дочке, что её папа возможно скоро навсегда покинет её, без каких-либо причин.

Помню тот день, 17 марта, когда проснувшись и спустившись из своей комнаты на кухню, увидела там двух врачей, а на стуле сидела мама и плакала. Понятия не имею как, но я всё сразу поняла… подбежала к маме, обняла её, насколько могла дотянуться и спросила:

– Мам, папа умер, да?

Она крепко обняла меня, и я не смогла сдержать слёз. После чего села к ней на колени… мы обе плакали, пока один из врачей не вмешался с каким-то вопросом.

Я не видела папиного тела, практически не помню похорон, лишь отдельные фрагменты. Помню точно, что было в то утро солнечно и тепло, что редкость для марта в наших краях. Отчего-то мне подумалось, что это папа так улыбается мне оттуда, куда он ушёл, ведь человека более доброго и открытого я в своей жизни не встречала. Уверена, если бы он мог, то точно развеял бы мрачное мартовское небо и наполнил всё ещё достаточно мёрзлый воздух теплом своего безмерного любящего сердца.

Да, мой Мир с тех пор изменился. Полагаю, именно проживание опыта смерти близкого лишает человека истинной невинности. Пока не познаешь соприкосновения с разрушительной стороной Жизни, имеешь привилегию прибывать в первозданном покое Души. Конечно, что-то неприятное и болезненное может происходить, вызывая бури эмоций, тупики, непонимания, оторопь и бессилие, но… куда всему этому до Смерти?

Постепенно я стала становиться другой, незаметно для себя, день за днём. Больше всего пугало поначалу, что не слышу папиного голоса, когда просыпаюсь утром и иду на кухню. Обычно они к этому времени уже были там с мамой и о чём-то разговаривали, а теперь… меня встречала утром и провожала вечером – тишина.

Эта тишина не вызывала страха или отвращения, просто… одиночество, которое нечем было заполнить, но в котором невыносимо было находиться. Помню, что мама говорила о том, что плакать – это нормально, когда скучаешь по любимому человеку, и я… плакала, ведь я скучала… по папе.

Уже позже я узнала, что не все отцы такие, как мой, не все заботливые, добрые и наполняющие покоем, но тогда… я так завидовала друзьям, ведь их папы были дома. Однако смерть отца меня отнюдь не сломала, изменила, да, о не сломала. Мне удалось пройти этот период и остаться целой благодаря двум важнейшим вещам.

Первой из них стала книга, которую, как оказалась, отец писал в последние пару месяцев перед смертью. Вероятно, он знал лучше других, что ему осталось недолго и последним его действием было – написание этой книги, адресованной лично мне. В ней он максимально глубоко и искренне обращался ко мне, описывая тот переход, который ему предстоит.

Делал он это в своей излюбленной манере, подбирая точные и будто бы успокаивающие фразы, которые отвечали на вопросы быстрее, чем те успевали появляться в череде накатывающих мыслей. Он писал об истории Мира в разрезе опыта отношения к Смерти и умиранию, писал о традициях различных культур и народов. Дополнил всё это взглядом теоретической физики и космологии, подведя меня в итоге к выводу, что Смерти как бесповоротного конца чьей-то жизни – не существует. Вместо этого – происходит переход из одного состояния, привычного нам, в котором мы живём на земле, в другое – незримое, но столь же реальное – энергетическое. Помню… как мне понравилось это достаточно странное слово – э-н-е-р-г-е-т-и-ч-е-с-к-о-е.

Как я поняла тогда, до того, как превратиться в тех, кем мы являемся сейчас, мы уже были формой энергии и составной частью того самого космоса, у которого нет ни начала, ни конца. Но после того, как наше тело перестаёт работать, мы снова возвращаемся в космическое пространство. Папа это сравнил с круговоротом воды: сначала вода проливается дождём, затем испаряется, охлаждаясь в высоте, вновь становится водой и потом – опять отправляется на землю вместе с дождём.