Пока подружка в коме

Шли годы, я стал замечать, что мысли, кружившиеся у меня в голове, становятся другими. Обнаружились во мне и новые чувства – в сердце, в душе? Наша работа постоянно подставляла нас под нескончаемый поток паранойи, преувеличенной веры в условности и духовных упрощений. Постоянное воздействие со стороны стало оказывать влияние на те части моего существа, которые до сих пор оставались нетронутыми. Я, как и большинство знакомых мне людей, не слишком-то беспокоился по поводу того, что будет со «мной» после смерти. Я не совсем ясно себе это представлял, тем не менее был внутренне уверен, что в какой-то форме буду продолжать существовать. Но вот появились сомнения: а останется ли от меня хоть что-то? И как оно будет себя проявлять?

Стоило мне впасть в раздумья, как масла в огонь подливал Лайнус. «»Поймав» меня как-то раз за этим делом на съемках, он задал хороший вопрос:

– Ричард, а можно я тебя спрошу? Какая разница между будущим и загробной жизнью?

– Ты часом не над этим ли бился в своем Лас-Вегасе? – попытался увильнуть я.

– Может быть, и над этим. Ты отвечай, отвечай.

– Ну, разница… разница между ними…

– Ну так?

– Вот такая… – На какое-то время этот вопрос совершенно сбил меня с толку. – Разница в том, – нашелся я, – что загробная жизнь – это все, что относится к бесконечности; будущее касается перемен в нашем мире: мода там, машины, архитектура.

Мы работали на телевизионном фильме об ангелах, спустившихся с небес на землю, чтобы помогать домохозяйкам. Солнце просто слепило меня, даже сквозь темные очки.

– Тогда скажи, – не унимался Лайнус. – Если так, то будем мы после смерти смотреть телевизор, читать газеты, журналы, узнавать, как там у них на Земле? Или мы попадем туда, где до всего этого никому нет дела?

– Честно говоря, не знаю. Вообще-то я бы дорого заплатил за то, чтобы не знать, на что будет похож мой город через сто лет. Или как будут выглядеть мои любимые актеры лет так через пятьдесят.

В этот момент к нам как раз подошла звезда из «ангельского» фильма и попросила у Лайнуса увлажняющий крем для локтей.

– Э-э… так ведь я того, по спецэффектам буду. – Лайнус стал валять дурака. – Вот разве могу выдать вам губочку с липкой кровью, втирайте сколько хотите.

Звезда не оценила шутки и отошла от нас, недовольно фыркнув.

Стал я думать и еще над одной проблемой. О том, кто все-таки правит миром, кто назначен отвечать за него (и кто, кстати, – нет). Как и у многих людей, вынужденных постоянно обращаться к теме паранормальных явлений, у меня стало расти подозрение, что кто-то чего-то нам всем чуть-чуть недоговаривает. НЛО – каким бы смешным ни был этот вариант, что-то во мне отказывалось полностью отбросить его, шепча тихонько на ухо: «А вдруг?»

– Помотри на это так, – предложил Лайнус, прежде чем встать и приступить к работе над сломанным крылом: – ты вынужден пользоваться теми крупицами неведомого, что тебе достаются: инопланетяне, заговорщики, ангелы, всемирное тайное правительство. И из всей этой фигни тебе предлагается соорудить более или менее внятную картинку загробной жизни. Или будущего. В любом случае – маловато будет. И все эти убогие фильмы, в создании которых мы с тобой принимаем участие, все эти сто лет назад пропавшие летчики, прилетающие на современные аэродромы, странные дети, пишущие письма в двоичном коде, старательно перехватываемые правоохранительными органами, людоеды там всякие, полтергейсты, похищение студентов, воскрешение сгоревших чуть не дотла людей, лесорубы, которым померещилось, что они видели Господа Бога, зеленая кровь, бесплотные души, вновь обретающие плоть, – так вот, все это…

Раздался «бип» Лайнусова пейджера.

– Пока. Пойду я, пора уже.

Я остался сидеть на солнышке. Из буфетного фургона доносился звон и лязг – шла уборка. Солнце светило и припекало, не жалея сил. Я вдруг почувствовал себя словно внутри колонны света, исходящего из зависшей в небе летающей тарелки. Этот свет – он словно готов был подхватить меня и унести вверх, в небо и на небеса, чтобы там я обрел ответы на свои вопросы.

13. Откажись от всех идей

Когда мне сказали, что Гамильтон и Пэм сидят на героине, я решил, что это просто розыгрыш. Этот наркотик стал у нас в последнее время притчей во языцех. Ванкуверский порт превратился в своего рода салат-бар дешевых азиатских наркотиков. Наша парочка сняла себе домишко пятидесятых годов постройки в самом конце Муайен-драйв – чуть не окно в окно с родителями Карен и Лайнусом с Венди. Во время вечеринки по случаю окончания съемок очередного фильма я зашел к ним в ванную и увидел прямо в мусорном ведре пару шприцев, ватные тампоны, ну и все остальное. А на полочке даже остался лежать резиновый жгут. И это не было розыгрышем. Они просто настолько обленились или так удачно «вмазались», что даже не посчитали нужным замести следы. Я изрядно разозлился на них за их полную клиническую тупость и бессмысленное и чудовищно опасное стремление следовать общей моде.

Гамильтон зашел в спальню, когда я еще не успел взять себя в руки. Я без долгих размышлений набросился на него: