Пока подружка в коме

В здании универсама уже успели поселиться птицы и звери, не говоря уж о целых колониях насекомых. Пол покрыт пятнами самого разного помета, пучками перьев, ошметками шерсти, костями и прочей грязью. Белки и еноты смели всю бакалею, мясной отдел пал жертвой хищников. Запах разложения успел частично выветриться, а к тому же теперь его маскируют запахи шампуней и косметики – много флаконов попадало на пол в результате землетрясения, случившегося с полгода назад. Ричард, Гамильтон и Пэм идут по главному залу, освещая себе путь фонариками. Под потолком шуршат птицы. Словно в изящном менуэте, перешагивая через грязь, трио пробирается к аптечному отделу в центре зала. За прилавком сидит «протёчник» – одетый в белый халат скелет.

– Хреново мне от всего этого, – говорит Гамильтон, укрывая скелет запасным халатом. – Лично у меня, Хефа, последнего знаменитого на весь мир плейбоя, нет времени на то, чтобы гнить. Аньелли, Ниархос[25], принц Уэльский – все умерли. Я остался один, и мне надлежит стать хранителем аристократических традиций. «Voulez-vous un Cadillac[26], месье?» Что за жизнь – ночные клубы, выпивка да полеты на «Конкорде».

– Гамильтон, заткнись, – обрывает его Ричард. – Фомку принес? Кувалду?

– Presto[27].

– Большое спасибо.

Ричард с Пэм начинают возиться с запертым на ключ ящиком, в котором лежат лекарства. Несколько уже привычных движений, и дверца распахивается. На пол вылетают какие-то коробочки и флакончики.

– Во кайф!

– Слышь ты, Хеф, давай рюкзак, – говорит Ричард; в этот момент у него под ногами шмыгает какая-то тень. – Атас, белка!

– Ой, какая миленькая, – восхищается Пэм. – Надо будет взять ее с собой, когда поедем к Бейб Лэйли на Бермуды.

– Дорогая, у нее вилла на Ямайке. А кстати, кто еще приглашен?

– Твигга. «Секс Пистолз». Джексон Поллак. Линда Евангелиста.

– Ребята, вы меня уже до ручки довели своими фантазиями, – возмущается Ричард.

– Если фантазировать – это преступление, то готов признать свою вину целиком и полностью.

Гамильтон делает глубокий печальный носовой вдох, в чем, естественно, тотчас же раскаивается. Ричарду на это наплевать.

– Ну-ка, ну-ка… Есть! Викодин, годен до двухтысячного года.

Из третьего примерно ряда раздается писк. Слышно, как какой-то зверь пробегает по гладкому полу.

– Черт! Тоже мне, фильм ужасов. Ладно, собираем что нужно и сматываем удочки. Гамильтон, притащи тележку, так проще будет.

– Слушаюсь.

Гамильтон приволакивает пустую тележку из отдела поздравительных открыток. Ржавые колесики скрипят и застревают. Ричард и Пэм сваливают лекарства в верхнюю корзинку.

– Блин, чуть не забыл. Карен просила ватных шариков и масла для кожи. Где это может быть?

– В соседнем ряду.

Чем дальше они углубляются в вонючие, затянутые паутиной недра останков магазина, тем темнее становится вокруг. По пути приходится перешагнуть через пару трупов, но все трое давно привыкли к этому. Медленно-медленно они продвигаются вперед. Неожиданно им под ноги попадается пара енотов. Зверьки испуганно пищат и удирают, карабкаются на Монблан из отсыревших бумажных полотенец.

– Черт!

– Тихо! Или показалось? Вроде бы Карен звала нас.

Три-четыре!

Враз вспыхивают все лампы под потолком. Становится светлее, чем на улице в солнечный день. От неожиданности свет еще сильнее режет глаза. С визгами и писками разбегается обезумевшая от страха живность. Картина запустения и разрушения предстает во всей красе.

Мои друзья тоже вскрикивают, поднимают головы и видят меня, Джареда, между потолочных балок.

– Это я, – говорю я и добавляю: – Я пришел дать вам свет.

– Ты мудак! – орет Гамильтон. – Мы из-за тебя чуть не ослепли.

– Ну, извини, перестарался. Хотел вам устроить световое шоу. А получилась фигня. Ладно, вечером увидимся. Пока.

– Какое еще световое шоу? – удивляется Пэм.

– Ему ведь, с чисто технической точки зрения, всего шестнадцать лет, – напоминает Гамильтон.

– А ведь верно, – бормочет себе под нос Пэм. – Он, значит, даже младше, чем Карен.

Венди осторожно пробирается по буро-коричневому лесу, начинающемуся сразу же за ее домом. Она вооружена ружьем двенадцатого калибра – на случай нападения одичавших собак. Ее волосы только что вымыты и уложены – в стиле, модном в 1997 году, а если подумать, то и в 1978 тоже. Под толстым бежевым непромокаемым плащом надето очень соблазнительное кружевное белье; этот комплект она сегодня утром раздобыла в секс-шопе на Марин-драйв. Она зовет меня:

– Джаред? Джаред?

Она боится, что я не услышу ее или не отзовусь. Но я здесь.

– Привет, Венди.

Я появляюсь на расстоянии броска камнем – парю в воздухе, золотистый в окружающем меня свечении, потихоньку проплываю между пихтами и лиственницами, что растут на склоне оврага. Вскоре я уже рядом с Венди.

– Ты пришел.

– А то нет. Ну, ты как? Накрылось тогда наше свидание, помнишь?

Мы молчим. Я жду, пока Венди заговорит первой.

– Я по тебе скучала. Ты так помог мне тогда, в прошлом году, когда все это началось. А потом пропал. Почему?

– Я знал, что вернусь.

Она медленно подходит ко мне вплотную.