Пока подружка в коме

Съемки продолжаются. Главный герой, ошибочно полагающий, что его враги уже схвачены ЦРУ, едва ли не впервые в жизни спокойно открывает входную дверь своей квартиры и, разумеется, тотчас же попадает под ураганный автоматный огонь. Каким-то чудом ему (само собой) удается избежать неминуемой смерти, после чего целая банда одетых в черные свитера вооруженных мордоворотов отправляется на тот свет посредством коротких очередей из его оружия. Выживает, как все уже поняли, только он один.

– Знаешь, Лайнус, – говорит Пэм, – жаль, что мыло не получается снимать без остановок, одним дублем.

– Труп номер три. Срочно сбрызнуть!

Пэм быстро подходит к «трупу номер три», чтобы освежить кровь на ранах.

– Давай, наркоделец, подъем, – говорит она.

Актер продолжает старательно изображать покойника. «Клоун», – бормочет Пэм, заливает его «кровью» и выходит из кадра. Через окно она видит, что над городом встает уже несколько столбов дыма. Она толкает Лайнуса локтем:

– Смотри.

Кадры, в которых требовались «трупы», отсняты. Пэм помогает им встать, освободиться от реквизита и смыть грим.

– Эй, клоун! Съемка закончена.

«Клоун» неподвижен.

– Господи, ох уж мне эти актеры! Уж и не знают, как привлечь к себе внимание. Эй, Гарет, пора к другой сцене готовиться.

Гарет по-прежнему лежит не шелохнувшись. Уперев руки в бока, Пэм смотрит в окно. Над городом уже чуть не два десятка дымных колонн, подпирающих небо. Пэм становится не по себе. Она опускается на колени перед лежащим актером. Где-то в глубине сознания она уже знает правду.

– Гарет, Гарет! Черт! Дорри! Где Дорри?

Подбегает Дорри, ассистент режиссера.

– Он умер!

– Что? Что случилось? – Это Дон, режиссер.

– Срочно «Скорую»!

– Как это – умер? На съемках не умирают.

– Дон, как ты можешь? Что за шутки в такой момент!

Около фургона-буфета слышен какой-то шум. Нашли одну из уборщиц, полную даму лет сорока: она лежала мертвая прямо под обеденным столом. Кто-то врывается с криком:

– Сандра умерла! Звоните девять-один-один! Быстро, кто еще обедал в буфете?

Все начинают обсуждать возможность пищевого отравления.

– Нет, не сходится. Подружка Гарета готовит ему макробиотическую еду. Он никогда не обедает в буфете.

– А что же тогда? То есть ты хочешь сказать, что это не отравление?

– Девять-один-один не отвечает. Ни наш, ни штатовский.

– Дон, телефоны не работают.

– Черт!

Актеры и рабочие начинают исчезать с площадки. Пэм и Лайнус вытирают с Гарета грим и искусственную кровь. Пожаров над Ванкувером теперь столько, что не сосчитать. Они выходят на балкон.

– Карен, – говорит Лайнус.

– Оно самое.

– Поехали домой.

Внутри здания режиссер доказывает что-то на повышенных тонах оставшимся на месте членам группы. Увидев на балконе Пэм и Лайнуса, он грозно смотрит на них, потом на город и во весь голос кричит, уже не обращаясь ни к кому конкретно.

– Пора смываться, – говорит Пэм.

Но в конце концов именно Пэм и Лайнус остаются на площадке дольше остальных. Работа. Долг. Лайнус говорит:

– Мои поехали к родственникам во Фрейзер-вэлли. Час на машине – не меньше. Посмотри в бинокль – сплошные пробки по всему городу.

Пэм смотрит в сторону города, затем опускает бинокль и говорит:

– А мои поехали вместе с родителями Ричарда в Беллингем. Рождественские распродажи.

– Гамильтон?

– Дома. А Венди?

– У нее в больнице суточное дежурство.

Они снова глядят друг на друга. В глазах обоих – страх.

Небо уже темнеет, а тело Гарета все так же лежит на полу. Несколько человек из группы, которым не удалось прорваться в город из-за безумных пробок, вернулись на съемочную площадку. Вместе они заматывают тело Гарета в брезент и переносят в защищенный от животных сарайчик в саду. Через несколько минут после того, как Лайнус и Пэм садятся в машину и выруливают на шоссе, во всем районе гаснет свет. Дальше они едут под серым, в копоти, небом.

Когда в больницу привезли первую жертву неведомой болезни, рабочий «день» Венди уже перевалил за двадцать шесть часов. Во время обеденного перерыва к ним доставили домохозяйку из Северного Ванкувера. Ее обнаружили соседи: женщина словно уснула на пороге собственного дома, держа на поводке скулящую колли. Венди осматривала тело, когда в больницу привезли еще двоих: девочку восьми лет, уснувшую прямо на качелях, и пожилого мужчину, который вместе с супругой ехал в магазин за звериным кормом. Женщина решила, что у мужа инсульт.

А затем привычное течение жизни было не просто нарушено, но сметено: в течение нескольких часов Венди пришлось подписать заключения о смерти чуть не ста человек, заснувших беспробудным сном. Большинство из них были доставлены в больницу друзьями или родственниками, потому что «Скорая» к тому времени уже перестала справляться с таким количеством вызовов. К тому же вскоре стало ясно, что на каждого привезенного в больницы приходятся сотни, если не тысячи тех, кого привезти было некому.

Потом по радио объявили просьбу не привозить больше пострадавших в больницы, которые уже физически были не в состоянии принять всех уснувших. Ни лекарств, ни каких-либо способов профилактики неизвестной болезни врачи рекомендовать не могли.