Пока пройдёт гнев твой

— Их кто-то спрятал, — добавил Шёрнер. — Ведь Сопротивление есть и здесь. Я подозреваю одного молодого человека в том, что он знает, где скрываются датчане. И у этого парня есть одна слабость: он любит красивых девушек.

И тут Шёрнер перешел к самому главному и обещал хорошо заплатить.

Воображение Исака разыгралось не на шутку. Он представлял себе Кертту, вернувшейся с задания с растрепанными волосами и прилипшими к спине соломинками. Конечно, Шёрнер обещал неплохие деньги, а Кертту согласилась, даже не взглянув в сторону будущего мужа. Так что тому оставалось? Ничего.

Сейчас Исаку восемьдесят пять лет. Он лежит парализованный в своей спальне и повторяет то, в чем убеждал себя всю жизнь: «Я не мог ей помешать».

Он снова зовет Кертту, потому что хочет пить и все еще мерзнет.

И вот она появляется в дверях со стаканом воды в руке. Их взгляды встречаются — и вся вода выплескивается на пол.

— Ты ведь всегда презирал меня, так? — спрашивает мужа Кертту.

Не успела она произнести эту фразу, как в дверь позвонили. Это явилась полиция. Та самая маленькая белокурая инспектор, Анна-Мария Мелла. С ней двое мужчин, которые ждут во дворе. Анна-Мария спросила Туре.

Кертту Крекула поняла, что дело серьезное. Полицейские ничего не сказали об ордере на арест, он им больше не нужен. У Кертту помутилось в голове.

— Вы с ума сошли! — возмутилась она. — За что вы нас преследуете? Чего вы хотите от него?

Она продолжала кричать, а они тем временем молча прошли в дом и принялись его осматривать.

— Мой мальчик! — стонала Кертту. — Мой бедный мальчик!

Когда незваные гости ушли, фру Крекула упала на стул за кухонным столом и обхватила руками голову.

Исак все еще звал ее. Он хотел спросить, что случилось и кто это приходил. Но Кертту не объявлялась.

Я становлюсь на четвереньки на столик возле ее мойки. Хотела бы я видеть себя со стороны; должно быть, я похожа сейчас на кошку. Черт бы тебя подрал, Кертту! Сейчас мы с тобой здесь одни. И вот я следую за тобой на танцплощадку в парк Гюльтцауудден, что близ Лулео, в двадцать восьмое апреля тысяча девятьсот сорок третьего года…

Сегодня здесь танцы. Оркестр играет свинг «Солнце светит даже над самой маленькой избушкой»[47] и другие прекрасные мелодии. Мошки и комары преследуют кружащиеся в вальсе пары, а телефонные провода, кажется, вот-вот оборвутся под тяжестью облепивших их ласточек.

Молодые люди надели костюмы на подкладках, а девушки — платья с отделкой и подъюбники из жесткой целлюлозной ткани. В стране введена карточная система, может, поэтому все они такие тоненькие.

Кертту немного боязно. Она пришла на танцплощадку одна и не в самом лучшем своем наряде.

— Ты не должна бросаться в глаза, — наставлял ее Шёрнер. — Будь простой деревенской девушкой. Ты ведь… откуда ты?

— Из Пиили-ярви, — ответила она.

— У тебя, конечно, нет жениха, и ты приехала в Лулео искать работу. А остановилась у кузины, — напомнил Шёрнер легенду.

И вот Кертту покупает стакан лимонада и присоединяется к танцующим. К ней сразу направляются два парня. «Может, позже», — отвечает она, отклоняя приглашения. Потом объясняет, что ждет свою кузину. Она одновременно чувствует себя шлюхой и Снежной королевой, а пьет так медленно, что лимонад, кажется, не кончится никогда. Краем глаза она уже видит человека, которым интересуется Шёрнер, ведь ей показывали фотографию. Это Аксель Вибке.

А вот и сам Шёрнер. Он подъехал на «Вандерере»[48] начальника службы безопасности. Мальчишки, что толпились возле танцплощадки и наблюдали за парами с окрестных берез, точно дрозды, вмиг обступили шикарный спортивный автомобиль.

Безошибочно определив предводителя мальчишеской шайки, Шёрнер дает ему пять крон и поручает следить за машиной. Он не хочет, чтобы ее поцарапали в отсутствие хозяина или какой-нибудь шутник засунул в бензобак кусочек сахара.

Шёрнер в форме. Атмосфера на площадке сразу становится напряженной.

Он покупает себе лимонад, но почти не прикасается к стакану. Потом подходит к Кертту и приглашает ее.

— Нет, спасибо, — громко отвечает та. — Я не танцую с немцами.

Шёрнер бледнеет. Потом разворачивается, возвращается к своей машине и уезжает.

Кертту смотрит на Акселя Вибке. Она глядит ему прямо в глаза, не отрываясь. Потом смущенно опускает голову и поднимает снова.

И вот он оставляет своих приятелей и подходит к ней.

— А с парнями из Вуоллериума[49] вы танцуете? — спрашивает он.

Кертту смеется, демонстрируя свои белые зубы, и отвечает, что «да, с ними она танцует».

Она пересказывает ему, что переехала в Лулео к своей кузине и ищет работу. Что кузина, должно быть, забыла о том, что они договорились встретиться на танцплощадке, потому что ее все нет и нет. Но Акселю Вибке это все равно, он готов кружить с Кертту весь вечер.

Когда танцы заканчиваются, он хочет проводить ее домой. Кертту разрешает. Они идут вдоль реки. Листья на березках уже пожелтели, скоро лету конец. Это грустно и романтично.

Аксель восхищается смелостью Кертту. Как она отказала немецкому военному! И что только вообразил о себе этот щеголь из роскошного автомобиля!