Пока пройдёт гнев твой

— Разное, — ответила Ребекка. — Люблю пророков. Мне нравится их язык, такой пламенный… И еще меня привлекает их человечность. Иона, например, невероятно плаксивый и ненадежный тип. Господь говорит ему: «Иди в Ниневию и проповедуй». А он пускается совсем в другую сторону. И под конец, уже в животе большой рыбы, он предсказал падение Ниневии. Однако потом, когда ее жители покаялись, Господь пожалел их и решил не разрушать город. Ну, и Ионе это не понравилось, потому что он напророчил одно, а выходило все по-другому.

— Иона сидел в животе кита, — поправил Яльмар.

— Интересно, что ему понадобилось умереть, чтобы переродиться, — вспомнила Ребекка. — Но и после этого он далеко не безупречен. Он изменился, но не совсем. Можно сказать, Иона только в начале пути… Что вы читаете?

Ребекка открыла Библию на странице, отмеченной лиловой закладкой, прикрепленной к корешку.

— Книга Иова, — ответила она сама себе и прищурилась, читая подчеркнутый стих: «О, если бы Ты в преисподней сокрыл меня и укрывал меня, пока пройдет гнев Твой»[50].

— Да, — задумчиво кивнул Яльмар.

Сейчас он походил на прихожанина лестадианской церкви.

«Страдалец читает о страдальце», — подумала Ребекка.

— Я полагаю, Бог поступает с нами, как отец, — сказал Крекула. — Как строгий отец, — добавил он, почесывая Вере живот.

Яльмар улыбался, как бы давая понять, что говорит не всерьез. Однако Ребекке было не до шуток.

Вера довольно вздохнула. Ей вторила Тинтин со стороны камина. Вот какой должна быть собачья жизнь!

— «Но гора, падая, разрушается, и скала сходит с места своего; вода стирает камни; разлив ее смывает земную пыль; так и надежду человека Ты уничтожаешь, — продолжала читать Ребекка, — теснишь его до конца, и он уходит; изменяешь ему лице и отсылаешь его»[51].

Ребекка оглянулась. Повсюду на стенах, обшитых благородного вида сосновыми панелями, висели украшения и сувениры. Пейзаж без подписи с изображением водяной мельницы на берегу залива в лучах заката; саамский нож; довольно неумело вырезанная деревянная шкатулка; выцветшее чучело белки на дереве; часы, изготовленные из медной сковороды, ко дну которой прикрепили стрелки. На подоконнике стояла фарфоровая ваза с искусственными цветами и несколько фотографий.

— Пойдемте, я вам кое-что покажу, — сказал вдруг Крекула, поднимаясь с дивана.

Вера неохотно спрыгнула на пол.

Он откинул в сторону тряпичный коврик и четырехугольный кусок линолеума, под которым обнаружилась не закрепленная в полу доска. Крекула достал из-под нее пакет. В нем лежали три книги по математике, обернутые клеенкой в красно-белую клетку. Там же оказалась пластиковая папка. Яльмар выложил содержимое пакета на кухонный стол.

Ребекка прочитала названия книг: «Многомерный анализ», «Дискретная математика», «Математический справочник».

— Это изучают в университетах, — гордо заявил Крекула. — Я не такой дурак, как вы, наверное, думаете, — добавил он сердито. — Загляните в папку.

— Но я ничего такого не думала, — оправдывалась Ребекка. — А почему вы прячете все это под полом?

Яльмар взял со стола книгу и пролистал ее.

— Мой отец и братья… — с дрожью в голосе отвечал он, — и моя мать, если уж на то пошло… О, это был целый скандал!

Ребекка открыла папку. В ней лежал аттестат о среднем образовании.

— Я занимался в свободное от работы время, — продолжал Крекула. — Вот за этим столом. Я учился, боролся. Математика всегда давалась мне легко, остальные предметы — хуже. С этой бумагой я мог бы поступить в университет, но…

И Яльмар вспоминает тысяча девятьсот семьдесят второй год. Ему двадцать пять лет. Все лето он собирался серьезно поговорить с отцом и Туре о своем выходе из семейного бизнеса. Он не хочет больше заниматься грузоперевозками; он будет учиться и жить на стипендию. Сколько раз бессонными ночами прокручивал он в уме предстоящий разговор! Иногда Яльмар мысленно обещал домашним вернуться в бюро, как только получит диплом. Иногда посылал их ко всем чертям и говорил, что лучше будет ночевать под мостом, чем жить с ними. Но в результате так ничего и не сказал.

— Да, это было непросто, — вздохнул Яльмар.

Ребекка подняла на него глаза, но ему не полегчало. Сердце его разрывалось на части. Крекула опустился на ближайший деревянный стул.

Тотчас подбежали собаки и принялись лизать ему руки.

Внезапно из глаз Яльмара брызнули слезы. Тяжесть на душе стала невыносимой.

— Какого черта! — всхлипывал он. — Это же моя жизнь! Я такой толстый… Я ведь работал, это была моя единственная…

Он не договорил и кивнул на книги, закрыв рот ладонью. Однако и дальше продолжал всхлипывать, не в силах унять плач.

— Вы захватили магнитофон? — наконец выдавил он из себя. — Вы ведь за этим приехали?

— Нет, — покачала головой Ребекка.

Она просто смотрела на него — единственная свидетельница его горя и слез. Она не задавала вопросов.

Вера положила лапу на колено Яльмару. Тинтин улеглась ему на ноги.

Крекула поднялся и убрал пакет с книгами обратно в свой тайник.