Пока пройдёт гнев твой

— Я не думал, что там, подо льдом, Вильма, — продолжал он. — Эта мысль была свыше моих сил. Она умирала там, я стоял здесь.

— Но потом вы о ней вспоминали? — спросила Ребекка.

— Да… — прошептал он. — И много…

— А как она попала в реку?

— Мать велела нам перевезти ее, — отвечал Яльмар, — не хотела, чтобы ее нашли в озере. Вы же понимаете, там лежит самолет, о котором никто не должен знать. Мы подняли ее и стали ждать Симона. Но он так и не появился.

Яльмар закрыл глаза. Сейчас он вспоминал, как они разломали зеленую дверь на куски, которые побросали в прорубь.

«И мы не обратили внимания на рюкзаки, — заметил он про себя. — Думали, что все учли, однако оказалось не так».

Крекула провел ладонью по лицу и продолжил:

— На мотовездеходе мы вывезли ее на лесную дорогу. В машине я сжимал ее в своих объятьях. Именно тогда и начались мои мучения, которым до сих пор нет конца. Если бы не я держал ее, тогда, быть может… Я не знаю, я не могу этого забыть… Потом положили ее в их автомобиль, на заднее сиденье. Я сел за руль и направился в сторону Тервасковски, туда, где реку еще не сковало льдом. На это бензина хватило. Брат отвез мать домой, а потом присоединился ко мне. Мы отнесли Вильму к порогам и бросили в воду. Ключи от их автомобиля спрятали над колесом.

— Я слышала, ваша мать в войну работала на немцев? — спросила Ребекка.

Яльмар кивнул.

«Это правда», — подумал он, вспоминая один случай из своего детства. Тогда мальчишка его возраста, сын коммуниста, завидев Кертту, вытянул руку в гитлеровском приветствии. История закончилась дракой, в которой приняли участие семь человек. Потом кто-то позвал полицию — и все разбежались.

Яльмар помнил, что повторяла Кертту, когда Туре пропал в лесу: «Это расплата».

А что говорил ему Исак в бане?

Это было не так давно, уже после того как проболтался Юханнес Сварваре и после инфаркта Исака. И после убийства.

Тяжело стало тогда дышать в доме Крекула от всего того, что думалось и не говорилось вслух. У Кертту сильней, чем когда-либо раньше, заныли кости. Она все чаще жаловалась, как тяжело ей стало ухаживать за Исаком. Все-таки зимой он был получше. Однажды в начале марта он не смог подняться с постели. Доктора предположили, что ночью он перенес мини-инфаркт. С тех пор Исак не вставал.

— От него воняет, — сказала Кертту Яльмару.

Она сидела на кухне в своем выходном пальто, туфлях и с сумочкой на коленях в ожидании жены Туре Лауры, которая собиралась отвезти ее в город. Кертту записалась к врачу. «Теперь я езжу в город только к доктору», — говорила она с характерным для нее раскатистым «р». Только сейчас, когда Кертту сама вымылась, надушилась и надела на себя все чистое, она смогла почувствовать этот запах.

Исак пошел прогуляться. Он ходил, несмотря на перенесенный осенью обширный инфаркт. Иногда и ему надо было дышать свежим воздухом. Обычно старик быстро возвращался домой, пил кофе и рассказывал о том, что видел и слышал. В числе тех немногих, кого он навещал, был Юханнес Сварваре. Скольких друзей потерял Исак за свою жизнь, сколько связей разорвал! «Бизнес есть бизнес, — говорил он. — Всем не угодишь».

— Если б вы знали, как тяжело мне с отцом, — жаловалась Кертту Яльмару, подразумевая под этим «вы» его и не присутствовавшего при разговоре Туре.

Ее голос звучал хрипло и резко.

— Вы уж, будьте добры, вымойте его, а об остальном я позабочусь сама, — твердо заявила она.

Тут во дворе послышались автомобильные гудки. Это приехала Лаура.

Яльмар вздохнул. Что ему оставалось делать? Насильно затолкать Исака в ванную? Поставить его под душ, связав по рукам и ногам, и выскоблить щеткой?

Через полтора часа Исак вернулся с прогулки. Яльмар все еще сидел на кухне.

— Я затопил баню, — сказал он отцу. — Хочешь составить мне компанию?

На столе стояло шесть бутылок крепкого пива разных сортов.

Исак не испытывал особого желания мыться. Он только что сидел в гостях, где пил кое-что покрепче кофе, и Яльмар это заметил. Теперь же отец с жадностью смотрел на расставленные на столе бутылки.

Яльмар взял его хитростью. Он не ныл, не пилил и не надоедал ему своими вопросами. Он делал вид, будто ему безразлично, что ответит старик; будто он вовсе не собирается мыть его.

Прихватив со стола бутылки и полотенце, Яльмар вышел за дверь и направился к бане. Исак посторонился на пороге, пропуская его. Яльмар положил пиво в наполненное снегом ведерко. Пусть охладится.

Он вымылся, а потом ушел в парную и плеснул воды на каменку. Густой пар, поднявшись до самой верхней ступеньки, на которой он сидел, ожег кожу. Яльмар старался не замечать своего огромного живота. Боже, какой он стал толстый!

Вместо этого Яльмар подумал о том, что теперь в их доме живут только старики. Раньше в парной пахло сухой сосной, мылом и жаром от каменки. Сейчас здесь вместе с паром распространяется запах застарелой грязи. Это потому, что они давно не чистили лавки.

Яльмар совсем было забыл об Исаке, когда услышал, что кто-то открыл наружную дверь. Яльмар нагнулся и достал из сумки бутылку.