Пока смерть нас не разлучит

Он сделал шаг по направлению ко мне, раскрыв руки для объятия.

Я шарахнулась от него как от зачумленного.

— Все, разговор закончен.

— Ну и ладно. Давай махнем в кафе — выпьем по чашечке эспрессо…

— Мне надо побыть одной, — отрезала я, удивляясь собственной решительности. — Лучше пока уйди, Джек.

Он хотел было протестовать, но не стал: с ошарашенным видом повернулся и молчком зашагал в прихожую. Схватил пальто и шарф — и был таков.

Ну и отлично, подумала я… и тут же ощутила желание бежать за ним сломя голову.

Следующие два часа я бессмысленно слонялась по квартире.

Набрала горячую ванну, вылила в нее целую ладошку геля с лавандой, чтоб было побольше ароматной пены, и залегла надолго — устроила себе марафонский откисон.

Сразу после развода я повадилась часами «откисать» в ванне — все-таки занятие. И этот рецепт запомнился.

Теперь я лежала и гадала, отчего я сегодня так взбесилась и чего я, собственно, хочу от жизни.

Что Джека сегодня не будет со мной — плохо.

Что Джек предложил съехаться и я встала на дыбы… плохо это или хорошо?

Что он втянул в наш спор тему моего отца — лишь бы объяснить мое нежелание вступать в прочные отношения… действительно ли это хамство с его стороны?

Джек, возможно, и прав.

Неужели ранняя потеря отца гложет меня до сих пор — столько долгих лет?

И правда ли, что меня пугает сама мысль накрепко связать свою жизнь с другой жизнью?

Действительно ли я выскочила замуж только потому, что в глубине души понимала — это приключение не затянется?

Да, мой муж оказался жалким типом. Но когда мы знакомились, он ведь не говорил мне: «А вы знаете, я самый голубоглазый парень в штате. И еще я патологический врун и маниакальный игрок».

Нет, он был душкой.

И долго душкой оставался — пока все не рухнуло в один злосчастный день.

Короче, боюсь я прочных обязательств в отношениях или нет, есть у меня такая фобия или нет — в любом случае Джек не имел права устраивать мне сеанс психоанализа на дому.

Растеревшись полотенцами, я надела все свежее, чтобы почувствовать себя обновленной, и решила поужинать в кофейне, которая прямо в нашем доме.

Снаружи уже стемнело. Однако от парадной до входа в кафе мне предстояло пробежать буквально несколько ярдов — и под присмотром нашего привратника. Так что бояться смешно.

На улице было зверски холодно, и в кофейне сидело меньше народу, чем обычно по воскресным вечерам. Мало кому хотелось высовывать нос из дома.

Я заказала бокал каберне, блинчики и салат из помидоров, огурцов и лука.

Первое время на публике я чувствовала себя отлично. Во мне тихо докипала недавняя обида, но в общем и целом я успокоилась — потягивала вино и листала воскресный выпуск «Нью-Йорк таймс».

Но когда я вычистила тарелки и допила вино, на меня нашло что-то вроде столбняка.

Дура, лениво колыхалось в моей голове, саму себя высекла.

Выставила Джека из квартиры, чтобы потешить свое эго, а теперь вот сижу одна — и кому от этого лучше?

И как теперь с Джеком помириться? Уже завтра он упорхнет в Вашингтон. А я со своим покаянием останусь тут. Конечно, я напрасно, несправедливо наехала на него.

В «Глоссе» как-то была статья с заголовком: «Секреты удачного брака, которым мама не учила». Там не единожды повторяли: семь раз подумайте, прежде чем один раз отрезать, и в споре, даже будь вы на все сто уверены в собственной правоте, предпочтительнее начинать фразу словами «мне кажется». Конечно, вариант типа «ну ты и козел» более выразителен с художественной точки зрения… но тут приходится выбирать: оставаться с мужем или с художественным эффектом.

Я сначала накрутила себя против Джека, который ни в чем виноват не был, а потом довела его до того, что он меня обидел. И выставила его вон.

Мне вдруг страшно захотелось позвонить ему.

Я закончила ужин чашечкой кофе, оплатила счет и помчалась домой. Меня остановил привратник:

— Бейли, тут для вас есть кое-что.

Он юркнул в свою комнатку в вестибюле и вынес оттуда конверт.

— От Джека, то есть от мужчины, с которым вы меня постоянно видите? — обрадовано спросила я.

— Не знаю, — сказал привратник. — Я помогал жильцу выносить чемоданы — вернулся, а на лавочке лежит конверт.

— Понятно. Спасибо.

Возле лифта я вскрыла конверт.

Внутри находился только один лист бумаги, в центре которого толстым маркером было намалевано печатными буквами: «НЕ СУЙСЯ!»

— 9 —

Когда в понедельник утром я ехала в Гринвич (даже в машине в пальто и застегнутая на все пуговицы, подбородком утопая в колючем шарфе), вдоль расчищенных дорог высились гигантские сугробы.

Было еще холоднее, чем неделю назад.

Накануне вечером температура пошла круто вниз, и теперь на открытом воздухе уже через десять секунд появлялось ощущение, что кто-то грубо срывает налепленный на твое лицо огромный пластырь.

Первой по плану, до визита на ферму, была центральная гринвичская библиотека.