Пока смерть не разлучит нас

Вэлкан пожал своими широкими плечами, прежде чем вытереть рот.

— В то время я остановился в Лондоне, и мне было скучно. Он работал над книгой и собирался назвать главного персонажа Раду — что, не в обиду твоему дяде, не так интригует, как Влад Дракула. Кроме того, я не виноват в том, что книга стала пользоваться успехом. Она была бы полностью забыта, если бы не фильм, снятый десятилетия спустя.

Эсперетта подозрительно сощурилась.

— Я слышала, ты и здесь приложил руку.

— Это слух, в котором я совершенно неповинен.

— Ага. — Даже если и так, она не злилась на него по-настоящему. По крайней мере, не сейчас. Сто лет назад она хотела снять его голову с плеч, но теперь, когда она была здесь, то, как ни странно, чувствовала удивительное умиротворение. Это было так необычно.

Вэлкан отодвинул свою тарелку в сторону.

— Ты не доела, так ведь?

— Я не очень голодна.

Единственная проблема заключалась в том, чего она умирала от голода… и жаждала она не еды. То, что она действительно хотела попробовать, — это его восхитительный рот. Греховный и падший. Он всегда был таким, и прошло так много времени с тех пор, как она в последний раз целовалась.

Вэлкан с трудом мог сосредоточиться, в то время как его тело жаждало вкусить его жену. Как жестоко находиться так близко от нее и не иметь возможности удовлетворить потребность, неистово сжигающую его изнутри.

Эсперетта закончила есть и потянулась, чтобы забрать его тарелку. После она повернулась, чтобы посмотреть на Вэлкана. Это было ошибкой.

Не выдержав, он погрузил руку в ее мягкие темно-рыжие волосы и притянул ее ближе к себе. Он ожидал, что она оттолкнет его.

Но Эсперетта не сделала этого.

Вместо этого она встретила его губы с поразительной страстью. Так, словно хотела его поглотить.

Вэлкан зарычал, чувствуя ее энтузиазм. Это было последнее, чего он ожидал от нее. Но, Боже, как же она хороша на вкус. Это был самый невероятный момент в его жизни, и единственное, о чем он думал, — это притянуть ее обнаженное тело, льнувшее к нему.

Ретта не могла насытиться им, изгибаясь в его руках. До тех пор пока в пылу страсти не задела руками ребра Вэлкана и почувствовала, как он сжался от боли своих ран.

— Прости, — выдохнула она, отпрянув.

Но он не дал ей далеко уйти. Вэлкан притянул ее к себе и подарил такой обжигающий поцелуй, от которого она вся растаяла. С дразнящей улыбкой Ретта покусывала его губы.

— Ты все еще ранен.

— Ты стоишь небольшой боли, — прошептал он, прежде чем припасть губами к ее шее.

Ретта застонала, когда по ней прошла дрожь, и ее тело немедленно воспламенилось. Они так долго не были вместе. Она забыла, как прекрасно это ощущение. Как хорошо было чувствовать Вэлкана.

Подаваясь назад, Эсперетта тянула его за собой, пока его вес не придавил ее к кровати. Все то время, что он расстегивал ее блузку, его губы не покидали ее шеи. Глаза Вэлкана потемнели от желания, когда он обхватил ее грудь, а его большой палец скользнул под кружево, чтобы прикоснуться к коже. Ретта дрожала от его горячего прикосновения, пытаясь через голову снять с него футболку.

Его кожа все еще была обожжена и выглядела воспаленной, но даже несмотря на это она никогда не видела ничего совершеннее. Он был так худощав и подтянут, что она могла видеть контур каждого мускула на его груди. И она вспомнила, как первый раз увидела Вэлкана обнаженным. Он был нерешителен, боясь причинить ей боль. И Ретта была ошеломлена его размерами. Контрастом между его мужественным телом и ее. Там, где она была мягкой, он был твердым. Там, где ее кожа была гладкой, его — покрыта шрамами от битв и мозолями. И его запах…

Он был воспламеняющим и мужским, всепоглощающим.

Дрожа, Эсперетта дотянулась и расстегнула свой лифчик, позволяя ему упасть на пол.

Вэлкан едва мог дышать. Он все еще не мог поверить, что она позволяла ему прикасаться к ней. После всей той злости, что она выплескивала на него. Всех тех оскорблений, что наносила ему веками. Если бы он был умнее, то отправил бы ее паковать вещи. Но как он мог? Несмотря на злость, он знал правду.

Он все еще любил ее. Он все еще хотел ее.

Она была всем для него.

И она может передумать…

Это будет слишком жестоко — так, что не выразить словами. Жестоко даже для дочери Влада Цепеша.

Глаза Эсперетты потемнели от желания и страсти, она встала с кровати, чтобы снять с себя брюки. Вэлкан думал что умрет, когда она добралась до трусиков. Его дыхание вырывалось короткими, острыми рывками, когда она облизала губы, дразня его, возбуждая. Кончики ее пальцев скользнули под черную атласную ткань.

— Хочешь, чтобы я прекратила? — спросила Ретта, колеблясь, пока он ждал, что она опустит этот чертов скудный кусочек ткани.

Что? Она сошла с ума? Или просто намеренно холодна?

— Черт, нет, — прорычал он.