Пока смерть не заберет меня

This is War

I Lie Wounded on Wintery Ground

With Hundred of Corpses around

Many Wounded Crawl Helplessly around

On the Blood Red Snowy Ground

Burzum "War"

–

Это Война

Я ранен и лежу на холодной земле

Вместе с сотнями трупов вокруг

Раненые кричат и стонут вокруг

На залитой кровью заснеженной земле

Объяснение насчет луны состоялось много позже; когда в поезде я пристал к Алану с вопросами, он отмахнулся: "У тебя еще будет возможность понять самостоятельно". Вообще он вдруг посерьезнел, уставился в окно и погрузился в задумчивость. Видно было, что охоты вести какие-либо дискуссии у него больше нет. Я и не стал настаивать; по правде говоря, мне тоже вовсе не хотелось разговаривать, вернувшиеся слабость и головокружение мешали сосредоточиться. Всю дорогу я рассеянно размышлял над странностями лунных ночей, и так, в молчании и размышлениях, мы под вечер вернулись в столицу.

Эту ночь Алан, опасаясь очередного ухудшения самочувствия, предложил провести у него. Недолго думая, я согласился, и мы поехали к нему на квартиру.

Встретила нас Аврора, которая, судя по всему, неплохо себя чувствовала в Алановом жилище в отсутствие хозяина. Она разгуливала по комнатам в коротеньком шелковом халатике, босиком, и с тщательно расчесанными, распущенными по плечам волосами. Выглядела она совершенным ребенком. Особенно миленькими были ее маленькие, почти детские ступни и пухленькие изящные кисти рук — щиколотки и запястья у нее были как будто перетянуты ниточками, как это бывает у маленьких детей. Этими самым ручками Аврора непринужденно обняла сначала Алана, потом меня, и небрежно чмокнула каждого из нас в щечку.

— Удачно съездили, мальчики?

— Да ни то, ни сё, — отозвался Алан, никак не отреагировав на столь фамильярное обращение. — Но мы чертовски устали, так что, радость моя, позаботься об ужине и постелях. Илэр сегодня ночует у нас.

— Сию секунду! — пообещала Аврора и полетела выполнять распоряжения. Красно-белые полы халатика летели за ней следом.

А ночью, едва я лег, она бесшумно выступила из-за ширмы, призванной обозначать границы отведенной мне «комнаты», яркой тропической птицей порхнула к кровати и, не успел я, онемевший от изумления, и глазом моргнуть, оказалась лежащей у меня на груди. При свете ночника в изголовье можно было разобрать, что на ней все тот же коротенький шелковый халатик, под которым нет абсолютно ничего.

— Что за шутки? — прошептал я, тараща на нее глаза.

— Ты такой хорошенький, — ответили ее смеющиеся губы. — Что же делать бедной девушку, если против твоих чар невозможно устоять!

Я не знал, как себя вести и что делать. Деваться от гостьи было некуда, да не очень-то и хотелось; поэтому я рассудил — ее затея, пусть она и проявляет инициативу. Бесстыдница же уселась на меня верхом, распрямляясь, и распахнувшиеся полы халатика обнажили груди той формы, которую можно увидеть у античных статуй и красавиц с полотен старых мастеров; круглые девичьи коленки стиснули мои бедра. Смуглая кожа была нежная и гладкая, без единого изъяна — ни прыщика, ни царапинки, даже поры, и то не разглядеть! Я закусил губы, чтобы не застонать. Не хватало еще, чтобы Алан нас услышал! Лишь много позже пришло соображение, что именно он соблазнительницу и заслал. Может быть, даже в качестве подарка на второй день рождения. Авансом.

…Так сложилось, что прожив на свете двадцать один год, с женщиной я был лишь однажды, да и то старался не вспоминать тот случай. Поэтому можете себе вообразить, каким острым было наслаждение от нежданной-негаданной близости с Авророй. Да и она расстаралась. Видимо, я действительно ей нравился.

Когда Аврора собралась уходить, я не хотел отпускать ее, но она со смехом отвела мои руки:

— Не все сразу, малыш, не все сразу.

Она ушла, но ни злая луна, ни тоскливые предчувствия не тревожили меня до самого утра.

* * *

Следующую неделю я жил обычной жизнью, за тем исключением, что вечера неизменно проводил с новыми знакомыми — Алан настаивал на этом особо. Днем я ходил на лекции, а вечером убегал к нему. Ребята-сокурсники удивлялись, где я пропадаю, и засыпали меня вопросами. Особенно любопытствовал Василь. Но однажды вечером он увидел меня с Авророй, и все вопросы отпали сами собой.

— Так и сказал бы, что с девчонкой встречаешься, — смеясь, сказал он на следующий день. — А то нагнал таинственности, навел тень на лунный день. Как девочку зовут?

— Аврора. И мы… не встречаемся.

И сам не знаю, зачем вдруг вздумал отпираться. Вот и Василь не поверил, похлопал меня по плечу и подмигнул:

— Да ладно, ладно. Чего тут стесняться? Не маленькие уже. Только пригласи ее как-нибудь к нам, познакомимся, ага? Или боишься, что уведем?