Пока страсть спит

Встречу Рафаэля с полковником Фишером и еще двумя белыми участниками переговоров по его оценке назвать удачной было нельзя. Все трое были военными и так же, как президент Техаса и его военный министр, считали, что «все индейцы — это грязные дикари и дикие звери, поэтому их надо поголовно уничтожить».

Рафаэль ощущал себя обвиняемым на суде. Они подозревали его в симпатиях к команчам и смотрели на него с плохо скрытой враждебностью. Его опасения по поводу развития событий укрепились, дело запахло кровью и порохом. Он продолжал убеждать своих собеседников, поражаясь, что ему еще хватает на это терпения. Но, наконец, и оно лопнуло.

— Вы, видимо, не понимаете, почему я объясняю вам, что с прибывшими сюда команчами вы должны разговаривать так же вежливо и с такой же степенью уважения, как с представителями иностранной державы. Они ведь действительно не ваши подданные и прибыли на мирные переговоры.

Полковник Маклеод, крепкий человек среднего роста и возраста, воскликнул почти с недоверием:

— Какие там иностранцы! Все они — банда грязных дикарей, вторгшихся на нашу суверенную территорию. Они не в большей мере нация, чем стадо быков!

Глаза Рафаэля сузились:

— Вы, сэр, еще пожалеете об этих словах. А затем он обратился уже к Фишеру:

— Если, сэр, вы сделаете хоть одно угрожающее движение в сторону вождей, прибывших сюда сегодня, вы нарушите святость мирных переговоров, более того, вы подвергнете опасности жизнь всех без исключения пленников и разрушите навсегда надежду на мир с команчами.

Фишер, разозлившийся на Маклеода за его прямолинейность, постарался разрядить напряженность и легко произнес:

— В чем вы меня подозреваете? Вы что думаете, я собираюсь перебить их, пока они спят в своих вигвамах? Молодой человек, не отрывайтесь от реальности.

— Нет, — признал Рафаэль, — в этом я вас не подозреваю. Но опасаюсь, что вы можете задержать их как заложников до того момента, пока не будут возвращены все пленники.

Трое военных обменялись взглядами. Фишер зашелестел бумагами, которые лежали перед ним на столе, и, не глядя в глаза Рафаэлю, с некоторым вызовом сказал:

— Ну что же, нам остается только поблагодарить вас за то, что вы ознакомили нас с вашими чувствами.

Нам известно, что вы хорошо знаете ту сторону, и ваши комментарии ценны для нас. Но это военная акция, и у нас уже имеются приказы президента.

И показывая, что разговор подошел к концу, он добавил:

— И мы постараемся выполнить эти приказы наилучшим образом, так, как мы это понимаем.

Еще несколько минут назад Рафаэль собирался спорить до победы, но теперь понял, что это бессмысленно. Он холодно раскланялся и вышел из здания суда. Задумчиво раскурил свою длинную черную сигару и, пыхнув несколько раз дымом, пошел через площадь к дому Мавериков. Его мучила дилемма: должен ли он выдать вождям команчей замысел, в котором подозревал техасцев, и сказать им, что белые собираются играть по другим правилам? А может быть, не стоило подгонять события, а надо просто молиться Богу, чтобы его подозрения были ошибочными?

Сегодняшний день был очень важным в истории Техаса. Казалось, и техасцам и команчам было бы выгодно установить нормальные мирные отношения. Первые развязали бы себе руки в постоянной борьбе с Мексикой. Для других это означало бы конец изнурительных сражений с превосходящими силами рэйнджеров. Войну можно было бы заменить торговлей, выгодной и той, и другой стороне.

Все эти проблемы и предстояло обсудить на данной встрече. Покуривая крепкую сигару, Рафаэль принял одно из самых трудных решений в жизни. Он решил ничего не говорить команчам — все-таки стопроцентной уверенности в том, что Фишер пойдет на смертельно опасный риск, у Рафаэля не было. Нет, нельзя было своими подозрениями хоть в малейшей степени поставить под угрозу огромное дело.

Еще раз за сегодняшнее утро придя к дому Мавериков, Рафаэль был не в лучшем расположении духа. Он был человеком действия, а игра в дипломатию вывела его из равновесия. Войдя в дом без стука, он застал внутри только Мэри и Бет. Обнаружив, что его распоряжение не выполнено, он грозно рявкнул:

— Где, черт побери, твой муж! Мне казалось, я сказал ему, чтобы он ждал меня здесь!

На круглом безмятежном лице Мэри отразилось удивление: ее поразила фамильярность, с которой Рафаэль обратился к Бет, и она посмотрела на последнюю с нескрываемым любопытством. Усилием воли Бет сумела сохранить нормальное выражение лица и остаться вежливой, несмотря на огромное желание сказать какую-нибудь ответную колкость. Холодно улыбаясь, она ответила:

— Мистер Маверик захотел показать Натану лошадь из своей конюшни, которая, по его мнению, может дать прекрасное потомство. Мне кажется, что они появятся с минуты на минуту.

В ответ на ее вежливость он попросил прощения и объяснил, что выпалил свои слова не подумав. Ему совершенно не хотелось говорить с Бет грубо, тем более в присутствии кого-то третьего.

Мэри вмешалась очень вовремя:

— Ну что, ваша встреча прошла не очень удачно?