Пока светит Пламя

— Да тоже к ней, конечно! — сияющие глаза Джона повлажнели, — я та-ак соскучился. Не боись, места всем хватит. А там все дружно и подумаем, что делать дальше. Может, я опять в школу пойду? В простую только, у нас есть благотворительная, от городского совета. Или, не знаю. Как мама скажет.

— Боюсь, после побега из поместья придется думать очень сильно, — с сомнением заявила Кати, но тут с улицы послышался шум: стук колес, лошадиное ржание, чьи-то голоса.

Хозяйка таверны придвинулась к окну:

— А вот и Кнут приехал. Возничий наш. Вы б, ребята, поторопились, а то он сейчас пассажиров высадит, наберет, да назад быстро двинет. Сегодня в Хоррхол корабль с материка прибывает, так ездоков оттуда много будет. И туда наберется, конечно.

— Спасибо вам, — искренне сказала Кати и, забрав с вешалки у очага свой плащ, кивнула Джону.

Дождь к тому времени прекратился, и в проталинах между облаками синело небо. Мокрая трава искрилась дождевыми каплями, воздух был влажный и вкусный, казалось, его можно было пить, словно воду. Кати с Джоном успели занять ближайшие к вознице места под навесом, так что возможность быть замеченными кем-то из крачек тоже была сведена к нулю. Головой Кати все это прекрасно осознавала, ехать бы, да радоваться, но снова накатила черная тоска. И бороться с ней никаких сил уже не осталось. И тогда она просто прислонилась головой к переборке, отгораживающей пассажиров от возницы и, несмотря на тряску и разговоры попутчиков, заснула.

Когда они прибыли в Хоррхол, совсем распогодилось. Солнце перевалило зенит и стало ощутимо припекать, так что Кати сняла плащ. А потом покосилась на Джона в ученическом одеянии и набросила плащ ему на плечи. Пусть терпит. Безопасность сейчас важнее.

Впрочем, от порта, куда в объезд города сразу прибыла повозка, до рыбацкого квартала идти было недалеко. Да и в суматохе, царившей в прибрежном районе Нижнего города их вряд ли бы заметили какие-нибудь крачки из Верхнего. Во всяком случае, так утешала себя Кати, когда они с мальчиком миновали шумный порт и углубились в улицы между неказистыми домиками рыбаков.

К одному такому дому — деревянному, крытому дранкой, и припустил что есть мочи Джон. Отворил низкую калитку и, войдя в вымощенный камнем дворик с покосившейся лавкой под окном, дернул дверь. Обернул к Кати расстроенное лицо:

— Заперто. Работает мама наверное…

Девушка с сомнением осмотрела дом: окна закрыты, дверь тоже кажется надежной. Впрочем, Кати никогда не умела взламывать замки.

— А где она работает? Сходим, может?

— Не, — мальчик покраснел, — далековато. Да и не любит она, когда беспокоят. Давай, лучше я открыть попробую. Только, айда к задней двери. Чтоб не увидел никто.

Кати недоуменно пожала плечами (ну кому какая разница, как хозяин входит в собственный дом?) и отправилась следом. Они завернули за угол, обогнув здоровую деревянную бочку для сбора дождевой воды, миновали две каменные ступени и оказались на задах дома. Пара чахлых кустиков кизильника, жарящихся под солнцем, снова всколыхнули в Кати тоску по лесному Тумаллану, его вековым дубам, тенистым полянам и разнотравью. Не стоило им уезжать. Определенно не стоило.

Джон тем временем снял плащ, сунул его Кати в руки и вскарабкался на высокое, покрытое облупившейся синей краской, крыльцо. Подергал дверь, снова вздохнул и склонился к замочной скважине.

— Что ты делаешь? — заинтересованно спросила Кати. Неужели у мальчишки есть с собой отмычки?

— Обожди, — отмахнулся тот, нахмурившись. — Знаю я одно заклинание…

— Ого…

Джон поводил раскрытой ладонью перед замком, выпрямился и потер лоб.

— Вот ведь зараза. Снова не выходит. Наверное, я слишком много сил потратил, с этим отводом глаз.

И бросил на Кати смущенный взгляд:

— Иди сюда, а? Ну, конечно, если ты себя хорошо чувствуешь…

— Единение? — Она взошла на крыльцо и села на ступеньку. Нагретое солнцем дерево оказалось очень уютным. Джон опустился рядом и нерешительно заглянул ей в лицо.

— Да всё нормально, не переживай. — Кати сама взяла его за руки и приложила их к своим вискам. Привычно представила пышное континентальное лето. Озеро и подружек. Лесную опушку. Иволгу на дереве перед старым домом Хартов. И неожиданно задохнулась от боли, от внезапного осознания, что в ее жизни всего этого уже больше никогда не будет. Джон дернулся и вырвал руки.

— Извини… — помотала головой Кати. — Я не хотела. Оно само.

— Ничего, — мальчик вздохнул. — Немного все же зачерпнул. На простенькое заклинание хватит.

— И откуда у тебя такие познания? — Кати усмехнулась. — Что, тоже школа?

— Ну… я же говорил…

— Ладно. Не обращай внимания. Твори свое заклинание.

Но Джон не спешил вставать. Сидел рядом, точно нахохлившийся птенец, ковыряя пальцем прореху на подоле ученического облачения. А потом снова вздохнул:

— Тебе очень плохо, да?

— Да.

— Я заметил. Еще когда в самый первый раз почувствовал тебя. Там, внутри, что-то черное и холодное. И только по краешку иногда словно искрами плещет. И мне от такого становится не по себе. Что они с тобой сделали, Кати?