Пока тебя не было

– Вита, – говорит он.

Он снова на мгновение становится тем, кем хочет быть: мужчиной, который у себя на кухне поднимает дочку высоко-высоко. Он кладет деревянную ложку. Отставляет сковородку. Обнимает малышку. Его переполняет – что? Что-то большее, чем любовь, большее, чем нежность. Что-то настолько острое и стихийное, что напоминает животный инстинкт. На мгновение он задумывается о том, что единственный способ выразить это чувство – каннибализм. Да, он хочет съесть дочь, начиная со складочек на шее, продвигаясь вниз, к гладкой перламутровой коже ее ручек.

Она выгибает спину и сучит ногами. Вита всегда была приземленным ребенком; ей не нравится, когда ее обнимают. Любимая форма выражения чувств – обхватить ноги. Она терпеть не может, когда ее поднимают в воздух. В ней с самого начала была основательность, телесная плотность, которой напрочь лишен Хьюи. Хьюи – эльф, легкое, как тростинка, создание, длинноватые волосы полощутся у него за спиной, он просвечивает насквозь. Он – дитя воздуха, а Вита, скорее, животное, обитающее на земле. Барсук, она напоминает ему барсука или, может быть, лису.

Он со вздохом опускает ее, и она принимается гоняться вокруг кухонного стола, необъяснимо выкрикивая:

– Долго и счастливо, – снова и снова, меняя интонацию.

– Вита, – произносит он, стараясь говорить обычным голосом сквозь шум. – Вита, сядь. Вита?

Хьюи входит и плюхается на свое место за столом. Берет вилку и начинает играть со спагетти, на которых остывает и густеет рыжий соус. Хьюи хмурится, накручивая одну, потом две, потом три макаронины на зубцы вилки, и Майкл Фрэнсис разрывается между желанием извиниться перед сыном за то, что на обед опять спагетти, и велеть ему есть сейчас же.

В последний раз, когда приезжала в гости мать, – она приезжает каждые две недели, но только на чашку чая, не больше, и отказывается остаться, потому что не хочет «злить Клэр», – она заметила за обедом, не удивительно ли, сколько мужчине с полной ставкой учителя приходится готовить? Клэр была в гостиной, но все слышала. Он знал, что слышала, по тому, как она захлопнула книгу, которую читала.

– Вита, – делает он еще одну попытку.

Вита скачет вокруг стола голышом, в пыли, распевая:

– Долго и СЧАстливо. Долго и счастЛИВО».

Хьюи хлопает себя ладонью по лбу и с грохотом бросает вилку.

– Вита, заткнись, – шипит он.

– Сам заткнись! – кричит в ответ Вита. – Сам заткНИСЬ, САМ заткнись, сам!..

Майкл хватает дочь, когда она проносится мимо него танцуя и поднимает над головой, а Вита лягается и воет. Он знает, у него сейчас два пути. Можно повести себя строго, велеть ей слушаться, сесть сию же секунду. В этом есть своя прелесть, так он отчасти сбросит досаду, которая копилась целый день, но есть опасность, его ждет отпор, и Вита устроит концерт посерьезнее. Или можно превратить все в шутку. Он решает выбрать второе. Так быстрее и риска меньше.

– Хрум, хрум, – говорит он, делая вид, что кусает Виту за живот. – Я чудовище, и я тебя съем.

Он сажает ее на стул.

– Я так голоден, что, если ты не съешь свой обед, мне придется съесть тебя. Тебе ничего не грозит, только если поешь.

Вита смеется, но – чудо! – остается на стуле. Майкл задерживает дыхание, пока она не берет вилку.

– А какое чудовище, папа?

– Большое.

– Волосатое? – взвизгивает она.

– Да. Очень волосатое. Все в зеленой шерсти.

И, поскольку она еще ничего не съела, он бережно забирает у нее вилку и кладет ей в рот немножко еды, пока она говорит:

– А зубы у тебя большие?

– Огромные. Самые большие зубы, какие ты видела.

– У акул, – внезапно объявляет Хьюи, – несколько рядов…

– И когти? – спрашивает Вита, выплевывая пережеванные спагетти на стол.

– Я же говорил! – вопит Хьюи. – Я говорил! Папа, она меня перебила.

– Вита, не перебивай. Дождись паузы. Да, у меня есть когти. Давай, Хьюи, что там у акул?

– У них несколько рядов зубов, которые…

– Ты живешь в пещере?

– Она опять! – Хьюи трясет от злости. – Пап!

Клэр выбрала лучший момент, чтобы войти в кухню. Он замечает, что она переоделась, на ней теперь юбка и довольно тонкая блузка, завязанная на талии.

– Привет, зайки, – говорит она. – Вкусно вам?

– Ты куда-то собралась? – спрашивает он.

Ее взгляд блуждает по поверхностям, по полкам, по полу.

– Никто не видел мой…

– Мам, Вита меня два раза перебила, – говорит Хьюи, разворачиваясь на стуле к матери.

Клэр проводит рукой по верху шкафчиков, останавливается, делает шаг к двери во двор, опять останавливается.

– Мне грустно это слышать, но ты меня только что перебил.

– Ты куда?

– Я не перебивал.

– Перебил. Только что. Нужно было дождаться паузы.

– Ты мне не говорила, что куда-то собираешься.

Она на мгновение задерживает на Майкле взгляд.

– Говорила. Мы вместе смотрим программу ОУ, а потом будем здесь ужинать. Я тебе вчера говорила, вспомни. Ты не видел мой…

Кажется, она отказалась от мысли просить у него помощи.

– Впрочем, неважно.

– Твой что?

– Ничего.

– Нет, скажи.

– Пап, – Вита кладет липкую от томатного соуса ручку ему на рукав, – а у тебя два глаза или много?

– Ничего, – говорит Клэр. – Неважно.