Пока течет река

Среди местных эта фирма была известна как «Монти и Митч», но, если человек со стороны мог заподозрить по названию, что речь идет о провинциальном бродячем цирке, подозрение развеивалось при одном взгляде на внушительную бронзовую табличку рядом со входом в георгианский особняк: «Монтгомери и Митчелл, юридические и коммерческие услуги». Из окон здания нельзя было увидеть Темзу, но ее присутствие ощущалось в каждой комнате. И не только в комнатах, но и в каждом шкафу, в каждой картотеке, ибо услугами этой фирмы пользовались все деловые люди, чьи интересы так или иначе были связаны с рекой в самом Оксфорде и на много миль вверх по течению. Сам мистер Монтгомери не был ни лодочником, ни рыбаком, ни малевателем речных пейзажей; более того, он годами вообще не появлялся на речном берегу, но при всем том можно было без малейшего преувеличения сказать, что он жил и дышал рекой. Вот только в представлении мистера Монтгомери Темза была не водным, а сугубо денежным потоком, в котором шелест купюр и ценных бумаг заменял плеск волн; и часть этого потока ежегодно перенаправлялась на его банковские счета, за что он был искренне благодарен реке. Он проводил свои дни за скрупулезным составлением договоров о грузоперевозках и оформлением аккредитивов, а если подворачивалась редкая и выгодная возможность поучаствовать в разрешении сложного вопроса при форс-мажорных обстоятельствах, это был просто праздник, и сердце его ликовало.

На крыльце Воган взялся за дверной колокольчик, но звонить пока не спешил, бормоча себе под нос.

– Амелия… – произнес он не очень уверенно, а потом повторил уже с излишней энергией: – Амелия!

Он постоянно практиковался в произнесении ее имени, поскольку это давалось ему с трудом, а из-за прилагаемых усилий оно звучало как-то неестественно даже для него самого.

– Амелия, – повторил он в третий раз и, сочтя эту попытку чуть более удачной, наконец позвонил.

О своем визите Воган предупредил письмом, и его ждали. Юнец, открывший дверь и принявший его пальто, был тем же самым, который встречал его здесь два года назад, когда Воган приходил по делу, связанному с похищением его дочери. В ту пору совсем еще мальчишка, он растерялся при виде человека, совершенно убитого горем. И Вогану, даже в тогдашнем состоянии, захотелось как-то его приободрить – ведь и не всякий взрослый слуга смог бы сохранить спокойствие, глядя в глаза безумцу, только что потерявшему единственного ребенка. На сей раз мальчишка – он еще не вышел из подросткового возраста – поначалу был невозмутимо вежлив, но, повесив пальто Вогана на крючок, все-таки не сдержался:

– Я слышал чудесные новости, сэр! Да об этом прямо хоть книгу пиши! Представляю, как вы сейчас рады – вы и миссис Воган, сэр!

Рукопожатия между клиентами «Монти и Митча» и прислугой здесь не практиковались, но уж больно знаменательным – с точки зрения юнца – выдался момент, и Воган не стал противиться, когда его руку внезапно схватили и начали с энтузиазмом трясти.

– Спасибо, – пробормотал он, и даже если это прозвучало суховато на фоне столь сердечных поздравлений, слуга был еще слишком юн, чтобы подмечать такие нюансы.

Широко улыбаясь, мальчишка провел Вогана в кабинет мистера Монтгомери.

Мистер Монтгомери приветствовал его с профессиональным радушием:

– Счастлив видеть вас снова, мистер Воган. Отлично выглядите, скажу я вам.

– Благодарю. Вы получили мое письмо?

– Разумеется. Присаживайтесь и расскажите мне все по порядку. Но сначала – как насчет бокала портвейна?

– Не откажусь.

Воган заметил свое письмо на столе Монтгомери. Он постарался составить его в самых общих выражениях, но сейчас, увидев письмо развернутым и наверняка внимательно изученным, подумал, что даже эти выражения могли сообщить получателю больше, чем намеревался сказать отправитель. Почерк у Вогана был крупный и четкий – такой нетрудно разобрать даже вверх ногами, – и сейчас, пока Монтгомери отвлекся на возню с бокалами, он смог прочесть некоторые из своих вчерашних оборотов. «Обнаруженный ребенок… девочка на нашем попечении… могут потребоваться ваши услуги по вопросам, связанным…» Что и говорить, не очень-то похоже на письмо счастливца, который только что вновь обрел свое единственное дитя.

На столе перед ним появился бокал. Воган сделал глоток, и мужчины обсудили качество портвейна, как принято у деловых людей перед началом серьезного разговора. Монтгомери начинать его не спешил, но в подходящий момент сделал паузу, предлагая Вогану высказаться по существу дела.

– В своем письме я обрисовал недавние события, не пояснив, какое конкретно содействие может понадобиться с вашей стороны, – начал он. – Некоторые вещи лучше обсуждать с глазу на глаз.

– Совершенно с вами согласен.

– Видите ли, есть вероятность – очень малая, но все же стоящая внимания вероятность, – что права на ребенка предъявит еще одна сторона.