Пока телефон не зазвонил

Статус серийного делу придали позже, когда в подмосковных водоемах были обнаружены еще две жертвы со схожими следами насилия. Всех трех девушек перед убийством изнасиловали, на их телах имелись порезы на шеях в виде параллельных неглубоких царапин. От длительного пребывания в воде, порезы распухали и начинали напоминать жабры Ихтиандра из фильма «Человек-амфибия». Порезы делались прижизненно, в этот момент девушкам, судя по синякам от пальцев на лице, перекрывали дыхание – зажимая рукой рот и нос. У всех девушек обязательно отсутствовала одна из сережек. Убийца, вероятно, фетишист, он забирал серьгу на память.

Дела о гибели трех девушек объединили в одно производство и передали коллеге Мартынову, лихо работающему по серийщикам.

Стас тогда, надо заметить, слегка обиделся. Но на нем висели несколько серьезных многотомных дел и обида прошла быстро.

…Слепо глядя на галопирующую Зойку, майор спросил начальника:

– А чего это вдруг во вне надобность возникла? Игорь не справляется?

– Ну… – надул щеки подполковник, – Мартынов человек упорный, но если «русалок» все еще находит, значит – не справляется. Сам понимаешь, Стас, эта девушка вторая за лето, а он убивает их по трое за сезон… То есть, надо ждать еще как минимум одно убийство.

– И? – Стас повернулся к патрону и поднял брови. Напоминать о том, что врачи предупредили «на больничный, парень, ты как минимум на полгода сел», было ни к чему. Заново взять дело Водяного Стас никак не мог.

Подполковник закинул руку на голову, помассировал макушку, поросшую коротким седоватым «ежиком».

– Николаич, не тяни, – попросил майор. – В чем дело?

– В политике, – коротко брякнул патрон. – Чтоб ее черти взяли.

– В смысле?

– В конкретном смысле и есть, – подтвердил Коростылев. – Последняя «русалка» – горничная Евгении Сергеевны Львовой.

Произнеся имя подполковник сделал паузу, и Гущин понятливо мотнул головой:

– Той самой?

– Угу. Мадам депутат в истерике, мы три дня в мыле бегаем. Всех собак на Игоря спустила.

Подполковник пространно и даже в непечатных выражениях, поделился последними новостями. Посетовал на связи «истеричной бабы», закончил неожиданно и примирительно:

– Хотя и Львову, Стас, понять можно. Она живет в нескольких километрах от плотины, имеет двух дочерей блондинок, убийца орудует в непосредственной близости…

– Подожди, подожди, – перебил майор. – Львова, что… знает о серии с блондинками? – Шеф, подтверждая, мотнул широколобой головой и Стас, подняв плечи, развел руками: – Но откуда?… О серии даже в прессе ничего не было!

– Вот. – Подполковник со значением поднял вверх указательный палец и повторил: – Политика, чтоб ее черти взяли. В помощниках у Львовой подвизается младший сын замминистра из параллельного ведомства, политического опыта у «львицы» набирается. – Коростылев вздохнул: – И толи Владик решил полезность и информированность выказать, толи попросту придурок из ранних да ретивых… Ну в общем он о Водяном начальнице всю инфу выдал. Да так выдал, что у Львовой чуть инфаркт не случился.

Станислав поморщился. Ситуацию патрон обрисовал крупными художественными мазками: ретивый дуралей решил выслужиться перед начальницей и доложил ей все – мама не горюй! Помощь бати замминистра предложил. Карьерист, чтоб их всех вместе с политикой…

– Короче, – продолжал подполковник, – Львова подняла всех на уши, затребовала для следственной группы лучшие силы. Попросила обеспечить свой поселок охраной…

– А у нее что – не охраняемый поселок? – удивился Стас.

– Поселок Львовых это отдельная история.

Неожиданно для Гущина местечко Игнатово, где жила мадам депутат оказалось не супермодным обиталищем для нуворишей, а обычной деревенькой – малой родиной ее супруга Дмитрия Михайловича. И по словам Евгении Сергеевны, радела она прежде всего не о безопасности своего семейства, а беспокоилась о населении (читай – электорате), почтившим ее доверием на выборах в Госдуму.

– Сурово, – покачал головой майор.

– А то. Политика. Львова вроде бы и в праве требовать и истерить. Типа то, что у нее две дочери – двадцати семи и шестнадцати лет, уже вторично.

– Ну я бы ее за беспокойство о дочерях тоже не стал упрекать.

– Согласен. У меня самого две внучки. Львову можно понять: где-то поблизости ходит убийца, дочки в самом аппетитном для него возрасте… я б на ее месте и сам бы все силы приложил.

– Ну и в чем подвох? Я-то чем тебе помочь могу?

Подполковник выпалил просьбу, как в канализационный люк сиганул:

– Не мог бы ты пожить у Львовых? А?

– То есть? – подался назад майор. – Как это – пожить?

– В Игнатово. Львова сама тебя предложила.

– Львова? Меня? – Раздельно и недоуменно выговаривая вопросы, Гущин думал о том, где депутат могла о нем услышать?!

– Угу. О тебе ей услужливый Владик доложил. Мол, есть такой гениальный сыщик, – ввернул комплимент Коростылев, – обретается без дела, когда-то, кстати, его от этого расследования отстранили…

– Да не отстранял меня никто! Дела просто объединили.

– Ну Львовой в этом разбираться некогда. Ей донесли, что «отстранили» толкового сыскаря…