Пока телефон не зазвонил

— Зачем вы это терпите? — обращаясь к оставшимся женщинам, спросил майор. — Надо участкового вызвать, суток на пятнадцать тишина вам будет обеспечена. — Соседки переглядывались и молчали. Анфиса, вращая в руках вилку, неловко повела широким плечом. — Вот только не надо говорить, что вы его жалеете! — вспыхнул Гущин. — Всепрощение развращает и не доводит до добра! Поверьте, я знаю о чем говорю! Или… вы скажите, что Дмитрий и Глеб испытывают к Феде какие-то теплые чувства? Вроде, все детство вместе провели, да?

Львова нахмурилась и, уперев выгнутые ладони в край столешницы, откинулась назад.

— Все не так просто, Станислав. Когда-то на месте этого дома стоял дом родителей Димы. В двухтысячном он сгорел. Так вот Федор вынес из пожара отца и маму Димы. Спас их. — Соседка собралась что-то добавить, но Евгения ее опередила: — Или вот Анфиса… Вы знаете, что мама Федора была фельдшером? Единственным медицинским работником на всю округу? Именно Степанида Николаевна когда-то заметила, что у Анфисы непорядок с ногой, осмотрела ее и приказала — буквально приказала! — ехать к онкологу. Если бы не Степанида, Анфиса сейчас с нами не сидела бы. Мать Федора, хотя и фельдшер, была диагностом почище иных докторов. Всю округу лечила, ей доверяли и бегали за советом с любой болячкой. И Степанида практически никогда не ошибалась. Богатейший опыт заменял ей некоторый недостаток образование. Или талант… Степанида, как рентген, всех «насквозь просвечивала».

Крики за забором поутихли и стали удаляться. Анфиса налила в бокалы вина и предложила выпить за помин души своей спасительницы, скончавшейся в позапрошлом году.

— После смерти матери Федор совсем с глузду сбился, — промакивая губы тыльной стороной ладони, проговорила Анфиса. — Раньше она его хоть как-то в узде держала.

— Да уж, — хмыкнула Львова. — Уж что Степанида Николаевна умела, так это удержать узду. Колоритная была особа. Ростом Феденька в нее пошел…

— Да и норовом, — усмехнулась соседка. — Помню, как даст кулаком Федьке промеж глаз! Тот и с копыт долой.

— Неужели? — удивился сыщик, помнивший, что встреченному Редькину он, как говориться, в пупок дышал.

— Да, да, — подтвердила Анфиса. — Влетало Феденьке от матери. Хотя… — Капитонова прищурилась. — Защищала она его. Все говорила: «Наговариваете вы на сына». Да, Жень?

— Угу, — кивнула Львова. — Ходить и жаловаться к ней было нельзя. — Евгения посмотрела на сыщика: — Вам знакомо такое понятие, как комплекс Бога, Станислав?

— Теомания, — одним словом ответил сыщик.

— Да. Хорошие медики, случается, ему подвержены. Так вот мама Феди была отличным, превосходным медиком. И это, мне кажется, повлияло на ее сына. Степанида Николаевна смотрела на людей свысока и считала что ей все и всем обязаны. Федя так и вырос: «Тут каждый нам по гроб жизни!»

— А он-то здесь при чем? — изумился Гущин. — Он-то к медицине каким боком?

— Наслушался, — повела плечом Львова.

— Да и как не наслушаться-то? — поддержала подругу Анфиса. — Когда на поклон к матери несколько деревень бегали: «Степанида, помоги. Степанида, спасительница, Христа ради, выручи…» Времена-то тяжелые были, в районной больнице только йод и вата. А Степанида и травками умела лечить, и чирей вскрыть… вон, Синявиным двойню спасла, когда Ленка рожала, а «скорая» в сугробах на подъезде застряла. — Анфиса продолжала защищать свою спасительницу. — Она подраненную собаку могла вылечить и кошку…

— Ну, с мамой я все понял, — перебил Стас. — А Федя-то тут все-таки при чем? С какой радости он считает, что ему-то все обязаны?

— Так он у нас лучший забойщик скота на всю округу, — информировала Капитонова. — Тем и живет. Если кому свинью или бычка забить — все к Феде. Он здоровущего хряка одним ударом рубит! Или вот курица… Вы думаете, Станислав, курицу так легко поймать и шею ей свернуть?

— Не думаю, — признался Стас.

— Во-о-от. У нас, считай, каждая бабка на Федю молится. У Феди завсегда полный холодильник и мяса, и молока, и самогонки. Яйца — не переводятся. Кто ж ему откажет? Федул — злопамятный, один раз стакан не налил, осенью можешь не обращаться — сам свинью колоть и палить будешь. — Анфиса посмотрела на соседку: — Жень, сколько лет Федул на районном рынке рубщиком мяса работал?

— Не помню, — вяло отозвалась депутатка.

— Лет десять, кажется. Пока за прогулы не уволили. Но и то — держали долго, хоть Федя и запойный.

У Гущина сложилось мнение, что Анфиса чуть ли не гордится буйным соседом. «Вот так у нас и происходит, — взгрустнув, подумал сыщик. — Вначале мама защищает, потом соседи прикрывают — полезный, мол, да и злопамятный, чего с ним связываться. А в результате? В результате — дебошир безнаказанно буянит и когда-нибудь… добуянится. Обязательно добуянится!»

Гущину опротивел разговор о хулигане, прислушавшись, майор понял, что Федула удалось увести с улицы. Встав с лавки, сыщик произнес:

— Пойду-ка я, пожалуй, отдыхать. Сегодня находился, колено ноет… Спасибо за ужин, Евгения.