Пока цветет жасмин (СИ)

— Успокойся, Бальтазар. Ты не виноват, — словно прочитав мысли ангела, проговорил Габриэль. — Я сам тебе всё рассказал, а, значит, здесь нет твоей вины. Подними глаза. Ты как провинившаяся школьница перед злыми родителями. Не могу… Она умерла у меня на руках… Она была такой… Израненной… Орабель собственное милосердие погубило! Она пожалела ту собаку, не задавила её, при этом сама разбилась. Она спасла собаку, но не спасла себя!

— Ты себя винишь? — спросил Бальтазар и посмотрел на архангела.

— Да. Я не должен был её в тот день отпускать в церковь. Если бы я тогда сказал свое твердое «Нет» ничего бы не случилось! Я должен был её остановить, сказать, что опасно садиться за руль в дождливую и грозовую погоду. Что опасно ехать ночью по мокрой трассе. Но я просто махнул рукой и позволил ей поехать! Я придурок, потому что сам посадил девушку за руль.

— Ты не виноват, Габриэль… Так было предначертано Судьбой, а против неё не пойдешь. Судьба — капризная дама. Пойми, Орабель было это суждено, и ты бы не смог изменить её историю. Это ужасно больно и жутко это признавать, я знаю, но так оно и есть, — сглотнув, сказал поникший Бальтазар.

— Я знаю про Судьбу, Бальт, знаю. Но мне от этого не легче!

— Гейб, успокой своё сердце… Прошлого не вернуть…

— Ничего мне сейчас не говори, — тихо промолвил он и встал с лавочки. — Бальтазар, я очень ценю тебя и уважаю, но мне сейчас нужно побыть одному. Прости меня. Если что, вечером я сам тебя найду.

— Конечно, — понимающе ответил ангел.

Габриэль щелкнул пальцами и исчез из Небесного Сада, а Бальтазар молча присел на лавочку.

— Как бы ты дел не натворил. Теперь твоя девчонка на Небесах. Погубит она и тебя и себя. Нет, я должен что-то, определенно, сделать…

Комментарий к Прошлого не вернуть (Часть 2)

========== Мой Бог, мой Крест, верни мое спасение… ==========

Говорят, воспоминания делают нас теми, кто мы есть. Прошлое нас определяет. Но нельзя забывать расти, развиваться…

Потому что память — такая мощная штука, что мы можем застрять в каком-то одном моменте.

(Генри Морган)

— С добрым утром тебя, с добрым утром тебя, с добрым утром, мой братишка, с добрым утром тебя-я-я-я! — пропел Люцифер весьма бодрым голосом, заставив Михаила медленно открыть глаза.

Михаил засопел и посмотрел на веселого Дьявола. Уже третий месяц, каждое утро, Люцифер будил его двумя фразами: “С добрым утром” или же “Доброе утро, Вьетнам!” и архистратиг привык к веселому братику и не обращал на того внимание.

— Слушай, Люцифер, когда же ты, наконец-то, повзрослеешь? Мы долго сидим в темнице и каждое утро одно и то же. Ты постоянно меня заставляешь просыпаться от одних и тех же фраз. Нет, я не спорю, это прикольно и весело и как-то скрашивает твоё заточение, но это не смешно!

— Какой же ты нудный, Михаил. Я, наоборот, пытаюсь развлечь тебя и да, я пытаюсь скрасить наше заточение. Сидеть тут и страдать вечность это как-то не комильфо! Да я и не буду этого делать. Я же Люцифер…

— Ага, — ответил с ухмылочкой Михаил. — Кстати, доброе утро, Палами!

— Доброе утро, родная моя, — подхватил Люцифер, присев на пол. — Ну, как тебе спалось? Что сегодня снилось? Расскажи нам с Михаилом, а то мой братишка старшенький совсем впал в уныние и не принимает мои шуточки. Хочет вечность сидеть хмурым и нудным. Нет, меня это определённо расстраивает, ибо нам тут века ещё коротать, а видеть кислую мину Михаила… Не комильфо! Какая интересная фраза. Теперь я буду её произносить постоянно.

— Спалось нормально. Сон снился опять… — начала Палами, которая лежала на кровати и смотрела в потолок.

Говоря Дьяволу “Всё нормально” она лгала. Всё было далеко ненормально. Из-за замкнутого пространства её начал одолевать жар и галлюцинации. С каждым днем проведенным в заточении ей становилось всё хуже и хуже. Но она не хотела ничего говорить любимому, не хотела его расстраивать и поэтому просто лгала, говоря, что хорошо всё. И вот, сделав глубокий вдох и переселив себя, Палами попыталась подняться с кровати. Это у неё получилось.

Пройдя к стене, за которой находился её любимый и его старший брат, демонша прислонилась к ней головой. Судорожно вздохнув, она закрыла глаза. Она была в не очень хорошем состоянии. Глаза опухли от слез, под глазами огромные и темные мешки, лицо бледное, качает при ходьбе…

— Палами, точно у тебя все хорошо? — недоверчиво переспросил Люцифер. — По твоему уставшему голосу не слышно, что с тобой все хорошо. Милая, я же беспокоюсь за тебя! Я тебя очень люблю и не переживу, если с тобой что-то случится! Прошу, скажи мне честно: с тобой все в порядке?

— И я люблю тебя, милый мой. Люцифер, я очень ценю твою заботу, но я правда в порядке, — снова солгала Палами и заверила возлюбленного: — Не беспокойся так за меня.

— Хорошо, Палами, я поверю тебе. Но я очень беспокоюсь… — Не успел Люцифер договорить, как в глазах архангела помутнело, и он резко прикрыл их.