Пока ты моя

— Нет. Соседи говорят, он часто навещал Салли-Энн. — Лоррейн смахнула крошки с брюк. — По всей видимости, родители Салли-Энн были категорически против их отношений и не знали, что Гудол — отец ребенка их дочери. Поверь мне, Адам, если бы одна из наших девочек привела кого-то вроде него домой, ты бы вышвырнул его вон.

— Ты снова слишком много додумываешь. Дождись результатов ДНК-теста прежде, чем мы приклеим на него ярлык отца. Так или иначе, мы еще не знаем, кто же был настоящей целью нападения. Мать или ребенок.

— Или оба, — подхватила Лоррейн, с аппетитом поглощая остатки ланча. — И с чего бы ему не быть отцом? Именно так Салли-Энн указала в своей медицинской карте.

— Она вычеркнула другое имя, а уже потом вписала в анкету имя Гудола.

— Салли-Энн вычеркнула его? — повторила Лоррейн. — И кто же тут строит предположения?

Адам выбросил пластмассовую коробку с салатом из супермаркета в ближайшую урну. Он не доел свой ланч.

7

— Как твои предродовые занятия? — интересуется Джеймс.

Меня раздражает то, что он потягивает вино.

— Прекрасно. Тебе стоило пойти со мной, — отвечаю я слишком резко и тут же жалею об этом. — Прости. Да и вообще, не бери в голову. Там были лишь два будущих отца.

Большую часть моей беременности Джеймс провел в плавании, и втягивать его в подготовку к родам на столь поздней стадии явно не имело смысла. Это только лишний раз подчеркнуло бы грустный факт: если роды не начнутся в ближайшие несколько дней, он не сможет присутствовать при появлении на свет нашей дочери. Мы решили — или, скорее, я решила это сама, — что, если буду ходить на приемы к врачу и занятия в одиночку, это облегчит ситуацию во всех смыслах. Но не могу сказать, что не представляю себе эту идиллическую картину: Джеймс гладит меня по голове, пока я лежу на спине на своем коврике, с одной подушкой под поясницей и другой — под коленями, или массирует мне плечи, в то время как я практикуюсь в сложной технике дыхания.

— Я ведь ходил с тобой на первый прием. Что ты еще от меня хочешь? — бросает он с кривой улыбкой, той самой, что вздергивает одну часть его рта, добавляет морщинки вокруг его глаз и заставляет меня хихикать в ответ.

— Это было очень великодушно с твоей стороны. — Прекрасно помню, как шествовала в кабинет врача, гордо зажав в руке пластмассовую палочку с голубой линией, подтверждавшей мое долгожданное положение, — начало нашей новой жизни. — Хотя ты ведь от этого не развалился, не так ли? Тебе точно не составило труда немного посидеть там.

Мне стоит остановиться прямо сейчас, до того, как я успею расстроиться. Я не должна допускать до сознания мысль о том, что проделала все это в одиночку. Я знала, на что шла, когда выходила замуж за Джеймса, — серьезная военно-морская служба и двое маленьких мальчиков. Мгновенно созданная семья, мгновенное изменение образа жизни.

— Попробовал бы ты сам поносить это! — Я обнимаю свой живот.

— Когда мы шли от врача, я нес твою медицинскую карту, — напоминает Джеймс, но тут же спохватывается, осознавая, что его шутки зашли слишком далеко. — Почему бы тебе сейчас, пока мальчики чем-то заняты, не показать мне, какие странные позы ты выучила сегодня на йоге?

Муж подмигивает мне, и я понимаю, на что он намекает.

— Джеймс! — громко возмущаюсь я. — Зои — наверху, и близнецы могут войти в любой момент.

— Разве от этого будет какой-то вред, если я, знаешь ли, просто наклоню тебя… — Он легонько берет меня за талию — или, скорее, за то место, где раньше была талия, — и ведет к кухонной столешнице. Джеймс наклоняет меня вперед, так, что мне приходится упереться ладонями в деревянную поверхность. Остановившись сзади, он кладет руки мне на бедра, а потом начинает бессовестно шарить у меня под платьем. Это так приятно…

— А ну-ка, перестань, — хихикаю я и колочу Джеймса, пытаясь смахнуть с себя его руки. — Сюда в любую минуту кто-нибудь войдет.

— Я мог бы всего лишь…

Я слышу, как он расстегивает молнию.

— Всего лишь… вот так. Много времени не потребуется.

Я знаю, что в этом он прав. Целая вечность прошла с тех пор, как мы были вместе. Я поворачиваюсь и впиваюсь в его губы глубоким поцелуем. Мой живот теперь зажат между нами, и кажется странным, что он разделяет нас в столь интимный момент. Я снова отворачиваюсь и наклоняюсь вперед, заставляя живот свеситься.

— Тогда быстро, — бросаю я, молясь, чтобы все обошлось, чтобы одним глупым поступком не перечеркнулось все, чего я так хотела.

Наутро, когда я спускаюсь вниз, Зои уже хлопочет на кухне. Я опаздываю на работу. Мальчики в школьной форме поедают яичницу на тостах. Рядом с ними — апельсиновый сок и связки бананов. При виде этой незатейливой сцены я ощущаю себя странно опустошенной. Как же я буду себя чувствовать по окончании декретного отпуска, когда придется каждое утро оставлять своего ребенка няне?

— Впечатляет, — говорю я.

Зои поворачивается от раковины. Ее силуэт вырисовывается на фоне лучей утреннего солнца, струящихся сквозь окно.

— Вы только посмотрите, как холодно! — восклицаю я, замечая иней.