Пока ты не спишь

Марианна поглаживала руку Энджи. Шарики ванили таяли, корочка на соленой карамели пошла трещинами.

– Людо вылакал всю бутылку, но держался, ему было не привыкать. Он целый час пытался меня убедить, я в ответ что-то лепетала. Мы произносили худшие с доисторических времен банальности. «Это мое тело, мой живот, и ни одна сволочь не имеет права сунуться туда со скальпелем». – «Это моя сперма, и ни одна баба не будет производить клонов без моего ведома!» – «Говори что хочешь, но ребенок родится! И плевать, будем мы воспитывать его вместе или нет!» Правда была на моей стороне, он в конце концов это понял и успокоился. Мы даже любовью занялись, а около полуночи Людо сказал: «Поехали, подвезу…» Я тогда жила в Гравиле, в маленькой квартирке.

Ярко накрашенные губы Анжелики сложились в улыбку печального клоуна.

– Чтобы попасть в Гравиль, нужно было преодолеть с десяток виражей. На выезде из четвертого «фольксваген гольф» все еще шел по прямой – Людо даже не попытался повернуть руль или притормозить… Машина двигалась по инерции, мы врезались в стену, скорость небольшая, оба были пристегнуты и отделались ушибами и царапинами.

Голос Энджи надломился.

– Врачи сказали, что ребенок погиб сразу. Людовик был пьян – он этого не отрицал – и расстроен. «Я узнал, что моя девушка беременна, господин судья, и не обрадовался. Но вы же не думаете, будто я устроил аварию, чтобы у Энджи случился выкидыш?»

Десерт превратился в неаппетитное бурое месиво. По площади Оскара Нимейера ехал в парк пустой трамвай, в «Вулкане» гасили огни. Тени припозднившихся прохожих скользили вдоль домов и исчезали во тьме.

– Ты не представляешь, сколько раз с того несчастного дня я об этом думала… Пыталась поставить себя на место Людовика. По сути дела, он был прав. Я не могла, не должна была действовать у него за спиной. Мерзавец меня перехитрил. Я заплатила полной мерой. После нескольких обследований врачи больницы Монод сообщили, что детей у меня не будет никогда. Людовик по-прежнему живет в Гравиле – мы иногда сталкиваемся… случайно… в трамвае. У него трое детей. Он выглядит заботливым отцом.

Марианна не находила слов утешения.

– Не расстраивайся, милая, – попросила Энджи. – Такая уж у меня жизнь. Ничего не поделаешь… Бывают бабы и понесчастней.

Она допила вино, встала, надела потертую на рукавах кожаную куртку, обмотала шею стареньким шарфом поверх нитки искусственного жемчуга, посмотрела пустым взглядом на решетку, закрывавшую витрину модного бутика на другой стороне улицы, и устало улыбнулась:

– Если найду твоего Тимо Солера, получу часть добычи в качестве вознаграждения? В платье от Hermès, туфлях от Dior и с сумочкой от Gucci я буду неотразимо хороша.

– Ты будешь прекрасна, Энджи. Ты и без всего этого самая роскошная из всех красавиц.

17

Маленькая стрелка на 11, большая – на 3

Занавески взметнулись вверх, как стая птиц за мгновение до первого раската грома.

Окно распахнулось.

Стекло разбилось, словно невидимое чудовище вломилось в комнату, и тысячи стеклянных капель обрушились на кровать.

Малон заслонил лицо ладонями, но успел заметить, как Гути протянул к нему лапку, а потом порыв ветра унес его.

Малон был не в силах шевельнуться и помочь своему любимцу.

Гути исчезал. Кто-то тянул к нему руки, но он не мог за них ухватиться. Мамины руки. Они были красными.

Она тоже удалялась от него, все быстрее и быстрее крутясь вокруг себя. Ее затягивала пустота.

Малон закричал.

Он тоже хотел упасть в пустоту. Догнать Гути и маму. Оказаться по ту сторону ветра.

Кто-то крепко обнял его за плечи:

– Ну-ну, все кончилось, дорогой. Все кончилось. Мама с тобой.

Малон, весь мокрый от пота, свернулся в клубок. Мама-да долго и нежно укачивала его, а потом уложила.

– Это был просто кошмар, милый. Засыпай скорее. Просто кошмар.

Веки Малона отяжелели. Он закрыл глаза.

Среда День путешествия

18

Маленькая стрелка на 8, большая – на 4

Малона разбудили крики Па-ди. Он бесшумно выскользнул за дверь и остановился у лестницы.

Голос несся снизу, из кухни. На сей раз нет нужды оставлять Гути в углу, чтобы он подслушал их секреты, а потом рассказал ему. Па-ди кричал очень громко.

– Семь тридцать утра! Слышишь меня? Макс прислал сообщение в половине восьмого!

Шум льющейся воды, звяканье чашек. Чмокнул, открываясь, холодильник. Дверца захлопнулась. Наверное, Мамада готовит завтрак, а Па-ди пьет кофе.

– Ты знаешь, кто такой Макс? Он работает озеленителем. Его парень, Дилан, вратарь детской футбольной команды. Макс разговаривал с мамашей Амаруш, которая регулирует движение у школы. Она слышала, как психолог болтал с учи… Тетка уверена, что румын нас в покое не оставит!

Малон спустился на три ступеньки. С этой позиции он мог видеть только верхние шкафчики и полки, где прятали все режущие предметы. Па-ди и Мама-да были заняты спором и даже не заметили, что он проснулся. У Малона появилась идея. Он был в пижаме и без тапочек, так что родители не услышали, когда он сошел вниз еще на три ступеньки.

Па-ди бушевал: