Пока ты не спишь

Аманда ухватила Малона за воротник, чтобы не слишком разгонялся, и мальчик звонко засмеялся — впервые за день. В такие мгновения она всегда повторяла про себя слова песни Рено,[35] а потом слушала ее по нескольку раз, чтобы навсегда сохранить в памяти мгновения счастья. «Даже самые идиотские песни на то и нужны, — говорила она себе, — чтобы помнить глупейшие эмоции…»

И слышать, как твой смех летит ввысь,
туда, где кричат птицы.

Голос Рено под фортепианный аккомпанемент:

Нужно любить жизнь, и любить ее,
даже если время-убийца
уносит с собой детский смех

.[36]

Примитивные истины…

Уток на пруду не было — они улетели несколько недель назад, когда в сентябре случились первые утренние заморозки. Аманда знала, что птиц они не увидят, но притворилась огорченной, а Малону было все равно. Он взял Гути и потопал в камыши искать утиные гнезда. Прошлой весной ему удалось увидеть вылупившихся утят, но потом их сожрали кошки.

Аманда таяла от умиления.

Этот деревенский уголок в пятидесяти метрах от их дома был для Малона краем земли, безбрежным океаном, бесконечной вселенной: он будет расти, а она — сжиматься. Пройдет несколько лет, и огромный мир станет невзрачной планеткой, которую можно обойти в три шага. Лабиринтом вроде того, куда Минос посылал на верную смерть молодых афинян. Хитрой ловушкой из туй и бирючины, полной тупиков.

«Эти умники архитекторы пытались построить для нас лабиринт, но только все запутали», — подумала Аманда.

Отсюда удавалось исчезнуть только уткам…

Даже она, в шестнадцать лет поклявшаяся себе, что уедет из Манеглиза навсегда, вернулась… как птицы. Человек может объехать весь мир в поисках солнца и любви, найти их — или не найти, но он всегда возвращается, потому что потомство должно появляться на свет здесь.

Чтобы его потом кто-нибудь сожрал.

Тяжелая капля пробила темную маслянистую поверхность пруда.

Малон ничего не заметил, но Аманда поняла, что нужно немедленно возвращаться. Пока не начался ливень и Малон не взбудоражил своими криками всю округу.

— Куда они делись, Мама-да, где утята?

«Потомство должно появляться на свет здесь», — снова подумала Аманда, оставив вопрос Малона без ответа.

И его обязательно кто-нибудь сожрет.

Если она не помешает.

Сделать салат из помидоров. Пожарить котлету и картошку. Пока будет готовиться еда, Малон посмотрит серию «Джека и пиратов», а за обедом еще одну.

— За стол, юнга! — строгим голосом скомандовала Аманда, и Малон не стал упрямиться. Ну и ладно, он знает истории про Джека наизусть, куда лучше побыть одному в своей комнате. Аманда знала, как сильно ее мальчик любит уединение, и очень тревожилась, но разве могла она упрекать за это сына?

Малон лежал в кровати, натянув одеяло до подбородка и устроив Гути на подушке. Аманда сидела рядом.

— Послушай меня, милый… бывает, что папа очень громко кричит. Но он тебя любит. Сильно любит! Просто злится иногда.

Малон промолчал.

— Ты ведь понимаешь? — не успокаивалась Аманда.

Мальчик посмотрел на висящий у кровати календарь: ракета причалила к Меркурию.

День путешествия.

Ночью лежать в кровати приятней, чем днем, когда Мама-да кладет его поспать. Ночью планеты и звезды светятся в темноте.

— Когда ты рассказываешь истории, например в школе, когда говоришь, что я — не твоя мама, мне все равно. Я не сержусь, хоть это и неправда, а вот папа просто выходит из себя.

Аманда нежно погладила сына по волосам. Он смотрел на нее во все глаза. Солнце проникало в комнату через оранжевые шторы, заливая помещение медно-красным светом.

— Ты хочешь, чтобы я перестал, да? — пролепетал Малон.

— Хочу, дорогой! Я очень хочу, чтобы ты больше не говорил ничего подобного и выкинул эти мысли из головы.

Малон задумался.

— Я не могу, потому что ты — не моя мама.

Правой рукой Аманда продолжила гладить сына по голове, а левой судорожно вцепилась в детское одеяло, комкая Вуди, Базза Лайтера, Пиль-Пуаля.[37]

— Кто тебе это сказал, родной? Кто вбил в голову такую глупость?

— Секрет!

Аманде хотелось закричать в голос, но она наклонилась и прошептала:

— Разве ты не понимаешь, как маме грустно из-за твоих секретов?

Вопрос был риторический. Аманда крепко обняла Малона, вдохнула сладкий запах его волос. Мальчик первым нарушил молчание:

— Не хочу, чтобы ты грустила, Мама-да. Я… я тебя люблю… Сильно-сильно!

— Так пообещай, что перестанешь говорить, будто я не твоя мама. Договорились?

— Даже если я так думаю?

— Да! Не переживай, котенок, глупые мысли исчезнут, как микробы, из-за которых мы болеем, как сыпь во время ветрянки.

Малон высвободился из объятий Аманды и горестно воскликнул:

— Не хочу, чтобы они исчезали, Мама-да! Я должен помнить. Всегда.

На сей раз Аманда не смогла сдержать слез. Она уткнулась лицом в подушку сына, судорожно вздохнула, обняла его еще крепче и прошептала на ухо:

— Не говори так, дорогой. Не нужно, прошу тебя! Кончится тем, что они тебе поверят и разлучат нас, понимаешь? Ты ведь этого не хочешь?