Пока ты пытался стать богом… Мучительный путь нарцисса

– Здравствуй. У меня мало времени, где-то полчаса, так что начнем. Мне зеленый чай, – обратилась она ко мне и подошедшей официантке.

– Как живешь, Маш? Что у тебя нового?

– Живу сносно. Нового немало, но оно к тебе совершенно не относится. – Сигарета достается из сумки и сглаживает мое замешательство от столь хамского ответа.

– Хорошо, не относится… – Чувствую себя маленьким щенком перед волкодавом, но стараюсь излучать дружелюбие, которое, к моему сожалению, больше смахивает на подобострастие. – Я вот о Ромкином дне рождения все думаю. Не знаю даже, чем его порадовать. Может, у тебя есть какие-то идеи на этот счет?

– Да, день рождения… – Она медленно курит, глядя куда-то поверх моей головы.

– Я вот думаю, может, организовать ему шашлыки или рыбалку, попросить ребят вывезти его на природу, на воздух, он же все в офисах сидит…

– Хорошо, Арина, что ты про это подумала. Если вы это организуете так, чтобы ему было хорошо, это было бы просто прекрасно.

– Что значит «вы организуете», а ты? Ты разве не собираешься принимать в этом участия?

– Дело в том, что меня, скорее всего, в это время не будет в Москве.

– Куда же ты денешься? И как вообще без тебя? Для него самое главное, чтобы ты была, ему больше ничего и не нужно!

– Мне предстоит одна очень важная поездка, которую я не могу отложить.

– Командировка, что ли? Так всегда можно договориться, первый совместный день рождения с мужем, неужто не поймут?

– Во-первых, не первый. А во-вторых, это не командировка. Это поездка личного характера. Мне нужно отвезти сына к его отцу в Дрезден.

– Ну так отвези и возвращайся, еще две недели, ты все успеешь. Для него праздник – не праздник без тебя. Ты же все понимаешь…

– Значит, так: рыбалка и шашлыки – это все глупости, конечно, а вот с яхт-клубом я могу договориться. Там и ресторан приличный, и Питер может вас всех прокатить на яхте. Он уважает Романа и будет вполне рад отплатить мне услугой за услугу. Так что считай, что день рождения у него организован. Подарок не важен, придумай что-нибудь сама. И вот еще что: возле него всегда туча теток вьется, так что ты там присматривай за ним, ни к чему ему всякие приключения.

– Есть, ваше величество, еще будут приказания? Может, вам туфельки протереть батистовым платочком?

– Чего ты ерничаешь-то? Что я не так сказала?

– Скажи, ты любишь его хоть немного?

– Кого?

– Ромку, конечно, кого еще?

– Люблю. Хотя тебя это совершенно не касается.

– Как знать, вроде и не касается. Только если что не так, то он сразу к кому… – Черт, лучше не распространяться особенно.

– Ты что-то сказала?

– Нет. Ничего такого, достойного ваших ушей.

Слава Богу, она меня не слушает.

– Я люблю его и хочу, чтобы ему было хорошо… в свой день рождения, поэтому стоит сделать так, как я сказала. И если ты ему друг, – на этом слове у нее получилась какая-то особенно презрительная гримаса, – то ты позаботишься о том, чтобы он не узнал о подробностях нашего разговора раньше времени и чтобы ему в свой праздник все понравилось.

Боже, как я ее ненавижу! Какая она все-таки противная. А как я ненавижу себя! Зачем я ввязалась в эту дурацкую затею?! Мать Тереза, понимаешь… И что я теперь скажу Ромке? «Она уматывает на твой день рождения и вместо себя оставляет тебе какого-то Питера с его яхтами и ресторанами, и еще она убеждена, что ты от этого будешь счастлив!»

– Мне пора идти, у тебя еще есть ко мне какие-то вопросы? – Она положила купюру под пепельницу и начала красить губы.

– А что, ты на любые вопросы отвечаешь? Или только на указанные в королевском протоколе?

Так, наверное, смотрят на умалишенных, увлеченно размазывающих собственные фекалии по стене. В ее взгляде усталость, брезгливость и презрение сплелись в неудобоваримый компот. Но мне уже нечего терять. Теплого разговора все равно не получилось.

– Тогда к тебе у меня последний вопрос. Ты вернешься? Из своей Германии ты вернешься к нему, Ромке? Он очень боится тебя потерять… я так думаю.

– Я не знаю, милая. Не могу этого сказать, тем более тебе. Это будет зависеть от очень многих обстоятельств. В любом случае тебе нечего беспокоиться, наш чудесный Роман, хоть и предсказывает все время всемирный потоп, сам при этом совершенно непотопляем.

Она поднялась, напоследок сверкнув язвительной улыбкой и величественно проплыв между столиками, от чего у сидящих мужчин, словно на шарнирах, сами собой повернулись шеи ей вслед, удалилась из кафе. А я осталась сидеть, чувствуя себя примерно так же, как тогда, после своей «блестящей» сдачи экзамена на вождение.

Итак, что мне ответить Ромке на вопрос: «Что у нее в голове?» Если по-честному, то я бы ответила: три ведра цинизма, пять ведер наглости, сто пудов гонора, остальное – самый что ни на есть меркантильный расчет. И среди всего этого добра – маленькая чайная ложка любви. Но это все, если по-честному, на мой взгляд, а так – кто знает… Любит же он ее за что-то, не за цинизм же и не за наглость. Просто я не знаю ее совсем. Но Ромке явно предстоит испытать большое разочарование, и хорошо еще, если только разочарование в свой предстоящий день рождения…