Пока ты спишь - враг качается. Часть 2. Дикий гринд

Мы аккуратно, пригибаясь зашли в дом. В принципе уютно, чистенько. Побеленная известкой дровяная печь, стол, обязательные часы с кукушкой и ходиками и внезапно два здоровущих, еще советского изготовления ламповых телевизора с огромными кинескопами, стоящими друг на друге.

Дед, плеснув воды в трехлитровую банку, засунул в нее кипятильник, собранный из двух половинок лезвий.

— Дед Петя, а чего так то, чайник же вон нормальный есть, — Вася кивнул на белоснежный бок электрического аппарата сстоящего в буфете.

— Та ну его к лешему, пока дождесси помереть сто раз можно, — махнул рукой он, — а тут раз и готово!

Вода закипела и вправду быстро. Дед, разлив кипятку по стаканам, достал чайные пакетики и сахар, вскрыл упаковку дешевых печенек:

— Угощайтесь, чем Бог послал! А што, правду по телевизеру-то говорят, что всем каку-то штуку в глаз ставют?

— Правду, деда, правду. Мы вот и бежим от этой штуки, не хотим, чтобы такое было.

— О-хо-хо, — старик проковылял к стоящим в комнате телевизорам и нагнувшись включил сначала нижний, а потом и верхний. Аппараты громко щелкнули и загудели, прогревая кинескопы.

— А два-то зачем? — спросил Василий.

— Дык у верхнего звук пропал, а у нижнего картинка рябит. Вот и смотрю два.

— Дед Петя, почему сад-то на замке? Неужто никто еще не приезжал, весна ведь на улице. Сезон.

— Не поверишь, сынок, но почти никто и не ездил еще в этом году. Так, раза три приезжали и всё, как повымирали все!

«Вполне может быть» — подумалось мне, вспоминая дикие методы прокачки Системщиков.

— Нетути никого, зиму никого не было, — продолжал старик, — думал сейчас понаедут. Ан нет. Сыновья обещались еще с той осени приехать и те пропали. Не едут, не звонят. Эх, бяда…

Мы вернулись в лес и впрягшись начали толкать машину в сторону садов. Раненые ковыляли рядом. Им уже значительно полегчало: из Ивана и Дениса вышли все застрявшие в них пули, но ни о каких тяжелых работах речи конечно же не велось. И только Андрей жаркой печкой лежал в салоне автомобиля.

Так что машину перли мы вдвоем — я да Василий.

Притараканили машину и, отправив остальных размещаться в домике, пошли за второй. Так что полдня работали эдакими тяни-толкаями. И хоть сила и была почти нечеловеческая, умотались почти до предела.

Дед Петя радуясь такому количеству людей, достал нехитрую снедь, да из подпола вытащил двухлитровую бутыль самогону:

— Как грится, чем богаты, тем и рады, — развел он руками, приглашая нашу компанию за стол.

Быстро охмелев с пары стаканов, он под бормотание нижнего телевизора начал петь какую-то заунывную песню. За этим занятием нас и застал наконец очнувшийся Андрей.

— Андрюх, — позвал его я, — ты ж программист.

— Нууу? — протянул тот, активно набивая рот едой — модернизация организма требовала свое.

— Почини деду телевизор.

— Та ну ерш твою медь, — чуть не подавился тот.

Иван с Васей захихикали.

Так мы и зажили в этом садовом товариществе.

Из двух машин собрали одну и на ней Василий ездил за запчастями. Благо стоили они копейки.

Я же тренировал бойцов. Тягали тяжелые камни, лазили по деревьям, обучал рукопашному бою. Все это делали на полянке перед воротами, предварительно оборудовав себе местечко.

Деда Петя выходил к каждой тренировке. Он садился на лавочку, доставал трубку, которую набивал своим самосадом и, дымя и прищурив глаз, с интересом наблюдал за тренировками.

— Я вот че думаю, — сказал он мне, когда я потный и слегка поцарапанный после славной драки в полный контакт, плюхнулся рядом с ним, — смотрел я, значит, давеча олинпиаду в Токиво, гимнасты там выступали. На кольцах да на брусьях. Хорошо выступали, красиво. Да токмо они вам даже и в подметки не годятся. Особливо вон той девке, — он ткнул концом трубки на Лену, которая почти не помогая ногами, взбиралась на тонкие сосенки, что гнулись под ее весом, а затем ловко перепрыгивала на другой ствол.

— Не простые вы ребята, скажу я вам, — закончил старик свое наблюдение.

— Правильно думаешь, дед Петя. Из-за этого и бежим мы от властей. Что другие мы. Не хотим мы, чтобы все под одну гребенку были, чтобы радовались или грустили только тогда, когда нам разрешат. Чтобы за нас все решали.

— Все так плохо что ли? По телевизеру дак наоборот, все щасливые ходют, радуются, что им штуку ту чудную воткнули, — клуб дыма, выпущенный им изо рта, напомнил череп.

— А когда по телевизору правду-то показывали? Там всегда все довольные да радостные ходят. Да только видел я такое, что никогда в жизни, ни по каким каналам показывать не будут.

— Твоя правда, сынок. Я грустных по ящику ентому проклятому видел только когда Андропова хоронили, шоб ему ни дна, ни покрышки, — старик плюнул со злости.

Затем, закряхтев, достал из кармана чистую тряпицу и, уместив ее на коленях, начал аккуратно разворачивать. Внутри оказался маленький кнопочный сотовый телефон. Сощурив глаза, дед неумело ткнул кнопку, отчего небольшой экран засветился желтоватым светом. Поднеся телефон поближе к лицу, старик старательно изучил экран:

— Эх, нелегкая, — в сердцах наконец сказал он.

— Что такое, дедушка?