Пока жива надежда

— Значит, ты знал, что скоро… умрешь, когда делал мне предложение… — прошептала Джесс, как только перед ней сложилась вся картина. — Когда просил меня родить ребенка, ты уже знал, что тебя здесь скоро не будет? Как… как ты мог так обмануть меня?!

Цезарио побледнел:

— Только тогда, когда ты сказала, что беременна, я понял, насколько это было эгоистично с моей стороны…

— Эгоистично и безответственно! Я знала — наш брак не на век, но я думала, ты сможешь быть отцом моему ребенку. Ты сам разрешил мне в это поверить!

Судя по всему, она одна оставалась в неведении. Стефано и Элис знали о его болезни. Теперь стало ясно, что означали те тревожные взгляды, которые Стефано бросал на своего кузена. Теперь стало ясно, чего добивалась Элис в тот день, когда Джесс случайно подслушала их разговор в гостиной.

«Элис пыталась убедить Цезарио рассказать о его состоянии мне, его жене», — запоздало сообразила Джесс. Разумеется, Элис не знала: их брак был браком по расчету.

— Расскажи мне все! — потребовала Джесс.

— Я не лгал, когда сказал: мне нужен ребенок, чтобы унаследовать Колина-Верде, — вздохнул Цезарио. — Мой дед составил сложное завещание. Согласно этому документу, после меня имение должно будет перейти к Стефано или к его сыну, если у меня не будет наследника… Да, я использовал этот момент… Но на самом деле я хотел ребенка, чтобы оставить ему все, что у меня было, — без этого моя жизнь вдруг показалась мне пустой и никчемной. — Он сделал движение рукой, словно взывая к ее пониманию, потом отвернулся. — Мне казалось, я рассуждаю здраво… а на самом деле был близорук. Я думал — делаю что-то хорошее, что-то стоящее…

— Как это может быть чем-то стоящим?

Джесс тоже была не в силах рассуждать здраво. Она приехала в Лондон, чтобы узнать, в каком состоянии находятся ее отношения с мужчиной, которого любила. А он своими откровениями перевернул все с ног на голову. Ей оставалось только слушать, как он распутывал клубок обмана, чтобы оставить одну голую правду.

— Я подумал, ребенок — это стоящее вложение в будущее, которого у меня не было, — вздохнув, продолжал Цезарио. — Но я обманывал себя. На самом деле я думал только о том, чего хотел. А хотел я тебя…

Но Джесс не собиралась слушать эту часть его объяснения. У нее было ощущение, будто ее собственная жизнь рухнула, разбившись на тысячи мелких кусочков. Все оказалось совсем не так, как она себе представляла! Прекрасный медовый месяц в Италии обернулся просто отвлекающим средством! Цезарио с самого начала обманывал ее! Он не собирался быть здесь ни как муж, ни как отец ее ребенка. Он не собирался быть здесь вообще…

— Значит, все, что ты мне говорил, было ложью, — заключила она.

— О да! Твой бог — честность, — не удержался от сарказма Цезарио. — Я не пытаюсь приуменьшить свою вину. Я действительно был не прав.

— Теперь поздно извиняться. Я замужем за тобой, и я беременна.

Они молча смотрели друг на друга. Джесс вдруг показалось — она видит Цезарио впервые. Он был потрясающе красив, но абсолютно непостижим, с глубинами, в которые она не могла заглянуть…

— Мы можем расстаться прямо сейчас, если хочешь… это не проблема, — наконец сказал Цезарио. — Я готов.

Джесс вздрогнула, как если бы он прижал раскаленный прут к ее коже. Ей захотелось закричать на него. Да-да, закричать, как простой торговке рыбой! Его предложение лишний раз подчеркивало, чем был для него их брак — не больше чем деловым соглашением. И только гордость помогла Джесс сдержаться. Теперь он возвращал ей свободу, поскольку их союз был лишь временным отвлечением для мужчины, чья жизнь могла прерваться в любой момент.

Короче, он показал ей на дверь. Вежливо дал понять: хотя он и лгал ей, это, в сущности, было не важно. Он не стремился удержать ее…

— Ребенок… — с горечью выдохнула Джесс.

— Мне жаль, что я втянул тебя в это… Действительно, вышло не слишком удачно… За исключением денег… Но это все, что я могу тебе сейчас предложить.

Собрав остатки гордости, Джесс выдавила из себя саркастическую улыбку:

— Деньги? Мне не нужны деньги!

— На этой неделе я переписал Холстон-Холл на твое имя.

Джесс вздрогнула. Его сосредоточенность на финансовой стороне просто поражала. А ее чувство потери было настолько глубоко, что ей казалось, будто она тонет.

— Надо же, я стану обладательницей фамильного дома Данн-Монтгомери! Какая прелесть! — воскликнула она в попытке спрятать за смехом боль.

— Что в этом смешного?

Джесс выставила вперед ногу, принимая театральную позу.

— У меня как-то не было случая сообщить тебе, что на самом деле я — урожденная Данн-Монтгомери. Роберт Мартин женился на моей матери, когда мне было десять месяцев. Но я не его ребенок. Мой отец — член парламента Уильям Данн-Монтгомери… Хотя не думаю, что когда-нибудь он признает меня своей дочерью. Он был студентом, когда моя мать забеременела от него…

— Так вот почему Люк крутился возле тебя на свадьбе… Он знал — ты его сестра, — хмурясь, пробормотал Цезарио. — Боже мой! Так ты поэтому вышла за меня замуж? Чтобы получить Холстон-Холл?

Пораженная его словами, Джесс потеряла дар речи.