Покаяние «Иуды»

— Этого только не хватало, — обреченно вымолвил Артем, подходя к обитой черным дерматином двери, на которой красовалась массивная латунная ручка, сверкающая желтизной даже в тусклом свете, излучаемом торчащей под самым потолком лампочкой в плафоне. — Нам сюда, — заговорщически тихо сказал Артем, пропуская своих спутников в квартиру. Потом, быстро войдя вслед за ними и закрыв дверь на замок, добавил: — Любовь Александровна, вы пройдите на кухню, поможете хозяйке, а мы — в гостиную.

Маликов встретил их, стоя с книгой в руках у старомодного книжного шкафа, занимающего три стены от пола и до потолка огромной комнаты. От этого создавалось впечатление, что шкаф, завершающийся округлым карнизом, подпирает собой высокий матовый потолок со свисающими с него двумя салонными хрустальными люстрами, охваченными огнем многосвечевых электрических лампочек.

На фоне темно-бордового шкафа с причудливым барельефом на лицевой стороне и резными дверцами со вставленными в них мастерами прошлого столетия дымчатыми, в замысловатых вензелях стеклами, в которых, словно в видовых зеркалах, отображался стоящий в центре большой стол в окружении восьми стульев с высокими спинками и подлокотниками, а также вишневого цвета тяжелые портьеры, плотно закрывающие собой три большущих окна на противоположной стене, Маликов смотрелся как-то неубедительно. Можно сказать, даже сиротливо. Главное, сразу бросалось в глаза, что заслуженный генерал здесь тоже гость, соприкоснувшийся волею судьбы с прошлой историей, сохранившей некоторые черты в величии этого шкафа… Единственное, с чем он гармонировал, была книга, в которой напряжением зрения Эди узнал томик Ремарка «Три товарища».

И тут же в голове Эди пронеслось: «А генерал-западник верен себе. Из такого обилия книг выбрал творение немецкого прозаика. Главного советского контрразведчика прощает только то, что в творчестве этого немца воспеты антифашизм и фронтовое товарищество», — мысленно пошутил Эди и, сделав несколько шагов вперед по лакированному паркету, хотел было доложиться, но тот предупредил его намерение пафосной фразой:

— Не надо!

Потом, бережно положив книгу в шкаф, подошел к Эди и церемониально обнял его, менторски похлопывая по спине. Затем, отступив назад, скорее всего, чтобы понять, какое впечатление он произвел своим жестом на офицеров, и, по всему, оставшись доволен увиденной картиной, произнес:

— Давайте пройдем к креслам, там все-таки удобно. Артем, но прежде позаботься о коньяке и кофе, а то голова отказывается служить.

— Есть, — сказал тот и, лихо развернувшись, отправился на кухню.

— Майор, ты на меня не сердись, — произнес в извинительном тоне Маликов и, жестом указав следовать за ним, направился к креслам. — Этого выскочку надо было урезонить, а повод в силу своей профнепригодности он сам дал. Ничего лучшего чудак не придумал, как проверять тебя на объективность. Он с этим предложением ко мне сунулся, но я, конечно, промолчал и не стал его поправлять… В общем, молодец, ты здорово помог. Сейчас его отправят, как и планировалось изначально, на укрепление пятой линии. Возможно, там он и найдет себе применение. Так что за мной должок, но пусть это будет между нами.

Эди на всю эту тираду генерала не отреагировал, поскольку ему не хотелось вновь возвращаться к уже пережитой теме, от которой у него ничего, кроме досады, не осталось. К тому же генерал подтвердил его догадку о том, что он специально пустил на самотек ситуацию с «жучком». Более того, ждал последствий его отказа от выполнения указания Бузуритова.

«Надо же, Маликова нисколько не волновало, что его заместитель высказал недоверие сотруднику, который успешно реализует поставленную перед ним значительную оперативную задачу. Наоборот, отвлекал его на компрометацию этого горе-контрразведчика в глазах высокого начальства, чтобы самому жилось спокойно», — мелькнула в голове Эди тревожная мысль, которая сильно резанула сердце, чего ранее с ним никогда не происходило.

То ли почувствовав настроение Эди, то ли с целью убедиться, что он правильно воспринял сказанное им, Маликов, устало опустившись в кресло, промолвил:

— Майор, присаживайся и скажи, чего молчишь?

— Товарищ генерал, не нужно никаких должков, это моя обязанность — честно и профессионально выполнять свою работу, — ответил Эди, сев в кресло напротив. — А доверие или недоверие Бузуритова и ему подобных людей не могут изменить моего отношения к делу.

— Вижу, ты все-таки сердишься на меня. Главное, не считаешь нужным это скрывать, — широко улыбнулся Маликов. — И правильно делаешь. Скажу откровенно, мне нравится, когда мужчина остается самим собой в любой ситуации. Признаюсь, я не учел силу твоего характера и воли. Конечно, с тобой надо было поговорить.

— Товарищ генерал, вы хотите услышать мое мнение? — осторожно спросил Эди.

— Конечно, говори, не стесняйся, — предложил тот.

— Хорошо, не буду, — заметил Эди. — Честно скажу, я был ошеломлен, узнав о том, что вы уехали, не отменив указания Бузуритова о «жучке». Это никак не стыковалось с вашим образом и заставило понервничать.