Покаяние «Иуды»

— Не забудь после все сделать по полной традиции, — пошутил Тарасов, тепло взглянув на Эди, совершающего не предусмотренный воинским уставом, но общепринятый в чекистских кругах обряд. Правда, чаще всего в узком кругу сослуживцев виновнику торжества приходилось выпивать граненный стакан водки и губами вылавливать заранее брошенные в него звезды. — Как понимаешь, я пожалел тебя и не заставил доставать звезды со дна стакана, зная твое негативное отношение к спиртному.

— Благодарю вас, товарищ генерал, — улыбнулся Эди.

— Зато мы его не пожалеем. Ведь здоровья у него на много звезд хватит, — хихикнул Артем, подмигнув Николаю.

— Нечего здоровье на водку тратить, — сухо заметил генерал, — а то сил на иуд не хватит.

После этой фразы офицеры решили было, что их застолье завершилось, но по предложению генерала они выпили еще два раза и лишь потом вернулись в кабинет, где обсудили детали разработок минских шпионов. В конце затронули тему о легенде Эди и необходимости ее доработки.

Выслушав мнение офицеров, Тарасов заметил:

— Эди, несомненно, прав. К тому же данной проблемой не меньше нашего озабочен и Маликов. Думаю, не только он. В общем, по приезде в Москву у тебя, подполковник, будет возможность всесторонне обсудить с ним этот и другие вопросы. Со здешними делами мы будем разбираться сами. Как вижу, Парамонов к такой работе готов. Или у тебя иное мнение?

— Никак нет, товарищ генерал. Николай контролирует все контакты и связи, а с «Иудой» и Андреем наладил доверительные отношения.

— Может быть, и с Постоюковыми его познакомить?

— Для этого объяснимого повода нет, что может их насторожить с вытекающими отсюда последствиями. На мой взгляд, их следует и далее комплексно разрабатывать. Наверняка их легенды на каком-то этапе затрещат, и вот тогда…

— Твою позицию одобряю, — перебил Тарасов Эди. — Она логична… Но по Шушкееву что скажешь? — улыбнулся он.

— Мне представляется, в работе с ним надо постоянно укреплять его опасения за собственную жизнь, возможно создавая в этих целях соответствующие ситуации. Это заставит шпиона, доподлинно знающего о намерениях Джона устранить его, нервничать и делать ошибки в поисках путей для спасения. В то же самое время методично вбивать контрразведывательные клинья в существующую трещину ощутимого конфликта между центром и шпионом и создавать основу для вербовочного предложения.

— Кто же будет решать эту задачу? — спросил Тарасов, глянув на Эди с прищуром.

— Предлагаю задействовать Рожкова, очень смышленый парень.

О его роли в качестве связующего звена между мной и следователем Шушкеев знает.

— Об этом также знает и фотограф, который делал снимки Рожкова и Бородина. Он наверняка проинформировал об этом своих хозяев, — вставил свое слово Артем.

— С Рожковым понятно, мы его переводим в контрразведку. Пусть проявит себя на новом поприще, — задумчиво произнес генерал. — Но, если что, вызову тебя, подполковник. Да и сейчас не отпустил бы, но Москва настаивает. Видно, там решили активизировать меры против резидентуры. Через пару дней отправим и Ковалева, а то Маликов недоволен его долгим отсутствием, — обронил Тарасов, бросив вопросительный взгляд на скукожившегося от услышанной новости Артема. И, видимо обратив внимание на такую его реакцию, тут же весело добавил: — Сказал, хватит ему заниматься только белорусскими делами. Его еще ждут и другие направления. — Затем, сделав короткую паузу, утвердительно подчеркнул: — Итоги же проведенной работы по срыву замыслов противника, скорее всего, будут подводиться у председателя комитета в конце сентября или начале октября.

Еще некоторое время Тарасов говорил о предстоящей работе, не забыв при этом напомнить Эди, что ему предстоит доложиться Моисеенко о результатах суда и получить дальнейшие инструкции, а также побыть вместе с Юрой больше времени в гостинице в надежде на повторное появление там Постоюкова, чтобы разобраться в причинах его стремления пообщаться с ним.

По всему было видно, что водка несколько взбодрила генерала, и он стал более разговорчивым, но все это лишь укрепило мнение Эди о нем как о всесторонне подготовленном специалисте своего дела, тонком знатоке психологии человека и внимательном к своим подчиненным руководителе.

Уже провожая офицеров из кабинета, он подозвал Эди к своему рабочему столу и со словами: «Это лично от меня за проявленный характер и настойчивость в достижении цели», — вручил ему вырезанную из местной породы лиственницы небольшую статуэтку могучего белорусского зубра.

— Благодарю вас, товарищ генерал. К сожалению, у меня нет с собой ничего из наших мест, чтобы…

— Ничего страшного, подполковник, сочтемся как-нибудь. Ведь жизнь продолжается. Глядишь, со временем у тебя появится возможность приехать в Минск просто так погостить. Вот и захватишь с собой, как сказал, что-то из своих мест… — весело промолвил Тарасов, не дав договорить Эди. Затем по-отечески обнял его и проводил до самой двери.

Уже в коридоре Николай, по всему, находящийся под впечатлением прошедшего у Тарасова совещания, вымолвил:

— Таким сентиментальным я генерала еще не видел!