Покаяние «Иуды»

— Но жизнь куда разнообразнее, и очень хорошо, что вы физически и морально готовы к ее чудачествам. Будь иначе, вас бы здесь смяли в тряпку и бросили к параше, но вы не дали с собой так поступить и еще меня защитили, за что я вам очень благодарен, — несколько высокопарно произнес Бизенко.

— Вы прямо в ударе. Возможно, свежий воздух на вас так действует, — ухмыльнулся Эди.

— Нет, это небо, оно такое бездонное, что хочется подобно вон тем кучевым облакам, гонимым ветром, умчаться куда-нибудь из этих мест, но, увы, я в тюрьме…, — неожиданно поникшим голосом завершил Бизенко.

— Остается лишь надеяться и бороться за свои права, — твердо сказал Эди, глянув на облака, о которых только что так лирично, почти по-лермонтовски, говорил его непростой собеседник.

После чего Бизенко в очередной раз внимательно глянул на Эди. О чем он в этот момент думал, и думал ли вообще, осталось тайной для него, поскольку прозвучавшая за этим команда надзирателя на построение задала движение другим мыслям и словам.

— К сожалению, надо возвращаться в камеру, а то совсем забыл, что нахожусь в тюрьме, — невольно сорвалось с губ Эди.

— Вам ли так сокрушаться неволей, ведь вы скоро выйдете отсюда, — с завистью в голосе заметил Бизенко и неторопливым шагом направился в строй.

Дождавшись завершения построения, старший из надзирателей подал команду следовать за ним и зашагал в другой конец двора, вызвав тем самым у зэков недоуменные реплики, мол, что за чудеса, ведь нам же не туда, он что — белены объелся? Но ситуацию прояснил Слюнявый, ранее не раз побывавший в СИЗО, высокомерно прошепелявив:

— Чё, раскудахтались! В баню ведут, седалище от говна отмыть и дустом сыпануть, чтобы вшей не кормили.

— А почему без сменки и полотенца? — донесся чей-то голос.

— Не мешало бы и мочалки… — послышался другой.

— Зачем мочалку, мы тебе хором спинку и еще кое-что с удовольствием потрем, мой сладенький, — начал поскрипывать Слюнявый, подкрепляя слова неприглядными жестами рук и телодвижениями, отчего блатные начали пританцовывать прямо в строю, похлопывая себя по ляжкам и икрам, и гоготать, издавая при этом дикие вопли.

— Прекратить балаган, в ШИЗО[56] захотелось, так это я мигом организую, — громко крикнул замыкающий строй надзиратель, после чего все умолкли.

«Надо же, Слюнявый и то прикусил язык, явно не хочет угодить в штрафной изолятор. Видимо, там действительно не сладко, если так реагирует только на угрозу отправиться туда, — пронеслось в голове Эди, который уже понял, что баня организована Карабановым для досмотра одежды Бизенко.

После мытья зэков также строем вернули в камеру, в которой тут же послышались откровенные ругательства со стороны зэков в адрес надзирателей, демонстративно переворошивших их постели и личные вещи. Больше всех старался Слюнявый, выплескивая наружу всю известную ему брань.

Бизенко, окинув недовольным взглядом свою койку, молча присел на нее, привычно пристроив при этом подушку на колени. Отчего-то он не стал проверять сохранность своих вещей.

Эди, увидев разбросанные на постели вещи и кимоно, которое он хранил в сумке, искренне процедил сквозь зубы:

— Мерзавцы, обляпали грязными лапами святыню, — и стал обратно укладывать их в сумку.

— По вашей койке словно орда Мамая пронеслась, — участливо произнес Бизенко, наблюдая за тем, как Эди аккуратно складывает кимоно. — Не могут простить, что неучтиво обошлись с их сотоварищами.

— Руки бы повыдергивать этим мамаям, зла на них не хватает, — зло обронил Эди. И тут же, бросив на Бизенко изучающий взгляд, спросил: — А вы, по всему, у них в милости, коль не все распотрошили?

— Не скажите, меня тоже обшарили, впрочем, как и в бане.

— Думаете… начал было Эди.

— Здесь и думать не надо, вывод сам напрашивается, — не дал ему закончить фразу Бизенко. — Вы разве не заметили, как нас заставили раздеться донага и сразу скопом в душ, даже не дали трусы для стирки прихватить, а потом долго никому не давали носа сунуть в раздевалку, чтобы иметь возможность спокойно покопаться в чужом белье.

— Если честно, то нет. Для меня важнее было подольше постоять под душем, забыв обо всем, а трусы постирать и здесь можно, — не торопясь сказал Эди, а внутренний голос в это время прошептал, что Бизенко легко просчитал помывку зэков, как нехитрую операцию надзирателей с целью досмотреть носимые вещи зэков на предмет обнаружения в них запрещенных предметов. И, судя по тому, как он спокойно отнесся к действиям надзирателей в бане и камере, ему нечего скрывать от них и, соответственно, яда при нем нет. «Тем не менее, с подобными заключениями торопиться не следует, а вдруг ребята чего-нибудь да нашли у него», — решил Эди, укладывая поверх кимоно черный пояс мастера каратэ.

Не успели зэки толком привести в порядок свои вещи, как их начали вновь выдергивать на допросы, увели к следователю и Бизенко.

Не успели за ним закрыть дверь, как на его койку перевалился Виктор и с ходу полушепотом выпалил:

— Не доверяй и не открывайся блатным, это они подговорили надзирателей избить тебя, чтобы был покладистей.