Покаяние «Иуды»

В тот вечер зэки долго сидели за столом, рассказывая друг другу о разных былях из личной жизни и планах на будущее. Удивительно было то, что даже Слюнявый, пристроившийся на одной из находящихся поближе к столу коек, молча, не проявляя свойственные его натуре эмоции, слушал рассказы сокамерников о своих непростых судьбах. Ничем внешне не проявлял себя и Бизенко. Он только внимательно наблюдал за происходящим вокруг него действом. Точнее сказать, слушал и наблюдал за поведением Эди, не скрывая от окружающих, что здесь для него самым главным объектом внимания является именно он. Многие такое его отношение к своему соседу восприняли как проявление благодарности за заступничество. А сам Эди решил, что тот просто стремится прочесть в его взгляде или уловить в жестах ответ на вопрос — удалось ли ему озадачить Юру.

Ближе к полуночи Эди, сославшись, что надо отдохнуть, предложил убрать со стола и сам начал было сворачивать пустой пакет, чтобы выбросить в мусорное ведро, но сидящие за столом не дали ему этого сделать, сказав, мол, спасибо братишка, иди и спи, здесь мы и сами разберемся. Если понадобимся — зови, будем тут же, что по сути означало появление в камере новой силы, готовой противостоять всякой вольности, кто бы за ней ни стоял. Эди ничего другого не оставалось, как с широкой улыбкой на лице кивнуть им в знак благодарности и вернуться к себе.

Вслед за ним из-за стола поднялся и Бизенко, который вместо того, чтобы пройти к своей койке, направился под самое окно и остановился, слегка задрав голову наверх, чтобы струи свежего воздуха падали ему прямо на лицо и он мог бы их вдыхать полной грудью. Главное, ему в этом никто из более чем двадцати зэков не мешал ни окриком, мол, «ты чё один, что ли, не закрывай свежак» или действием — «подвинься, ты чё стал». И, возможно, неожиданно выпавшее на его долю внеконкурсное обладание столь желанным местом придало его осанке прежнюю стать, что отразилось в его уверенной стойке с широко расставленными ногами и выпрямленной спиной, разбросанными по сторонам руками, чего Эди в нем не замечал в прошедшие два дня. Даже всезнающий Виктор не решился побеспокоить его: сделал к окну пару шагов, но, узрев, что под ним утвердился Бизенко, резко развернулся и, отчего-то рубанув воздух рукой, лег на свою койку.

«Надо же, так оперился и расправил плечи, что этот типчик посчитал за благо не толкаться с ним? Неужели Бизенко, наверняка сознающий, что контрразведка не выпустит его из своих цепких объятий, нашел в себе силы выпрямиться и бороться? Или маленькая победа над своим обидчиком взбодрила его, что маловероятно для человека, находящегося под тяжестью неминуемой расплаты за совершенные преступления?! Как бы то ни было, надо понять происшедшую в нем перемену и действовать…» — думал Эди, глядя на Бизенко.

Вместе с тем, надышавшись, тот медленным шагом вернулся к себе, и, не торопясь заправив постель, сел напротив Эди, который к тому времени уже читал книгу, прислонившись плечом к спинке койки.

— Зауважали вас, даже блатные приутихли, а впрочем, это закономерно, вы, вы… — начал приглушенно говорить Бизенко.

— Все правильно, вот только жалко, что у меня не день рождения сегодня, а так все было бы к месту, — отшутился Эди, переведя взгляд с книги на соседа.

— Я вам искренне говорю об этом.

— Все это лишнее, давайте о чем-нибудь другом, — предложил Эди.

— Это от самого сердца идет, я даже не знаю, что бы без вас делал, — дрогнувшим голосом произнес Бизенко, бросив взгляд на койку со своим обидчиком.

— Все должно быть нормально, — коротко заметил Эди. И, чтобы перевести разговор на другую тему, спросил: — А как там у окна?

— Превосходно. Хотите подышать?

— Да, надо перед сном дать легким глотнуть свеженького воздуха, тем более под окном не занято, — ответил Эди, поднимаясь с койки.

— Если вы не против, я составлю вам компанию.

— Нисколько, пойдемте, — весело сказал Эди и направился в сопровождении соседа под окно: ему надо было спросить у Бизенко о соседе с верхней койки и обстоятельствах его появления в камере, а заодно рассказать о том, что Юра сегодня должен был навестить Шушкеева и позвонить дочери.

Как только они остановились под окном, Эди вполголоса спросил:

— Кто такой этот наглец и что ему от вас нужно было?

— Кто он, не знаю, хотел вашу койку занять, но ему блатные отсоветовали это делать, да и я было попытался урезонить его.

— И что в итоге: он послушался блатных или ваш протест возымел действие?

— Меня он просто задавил силой. Выходит, что послушался блатных.

— И он здесь больше ни с кем не общался?

— Виктор попытался, мол, откуда и нужна ли ему какая-нибудь помощь, но он с ним разговаривать не стал, смерив его презрительным взглядом.

— Как зовут, не знаете?

— Блатной назвал его Чалый, это, скорее всего, жаргонное.