Покаяние разбившегося насмерть

Первые два дня в Париже пролетели незаметно: с утра до вечера я контролировал работу всех парижских салонов, где благодаря рождественским скидкам с утра до вечера толпились покупатели, требуя, чтобы каждая, самая незначительная покупка, была оформлена по-королевски. Само собой, я также принимал участие в рождественских акциях и лотереях, в ходе которых улыбался всем, как родным, тепло пожимал десятки чужих рук и проговаривал бесконечные восторженные речи, так что к завершению второго дня ощущал себя почти что ангелом небесным.

Вернувшись в свой номер вечером семнадцатого декабря, я без сил рухнул в подушки диванчика и, цапнув телефон, решительно настроился на серьезный разговор с женевской затворницей Соней. В конце концов, мы знакомы не один год, я не раз и не два доказывал свою вечную любовь и преданность, а потому имел полное право поинтересоваться планами светской львицы на Рождество. Заранее настроившись на позитивный, по душам, разговор, я улыбнулся и нажал на номер под названием «Моя любовь». Легкий писк, короткая пауза, долгие гудки…

Она ответила практически сразу, после первых трех гудков, словно сидела в обнимку со своим телефоном в ожидании моего звонка.

– Привет, Соня. Очень приятно слышать твое дыхание… Итак, с чего обычно начинают светский разговор – какие погоды нынче в Женеве?

Она вздохнула с ноткой грусти.

– Погода, как обычно в декабре, самые промозглые. И только представь себе: совершенно некому меня согреть…

Неплохое начало! Я приободрился.

– Что ты такое говоришь! Боже мой, что же ты делаешь в этой неприветливой Женеве – небось, бездельничаешь?

– Как обычно. А ты усердно трудишься?

– В поте лица.

Скажу честно и откровенно: при самых первых аккордах волшебного голоса Сони я ощутил волшебное головокружение – благодарение всем богам, она меня ждала, стало быть, пусть не по сумасшедшему, но все-таки любила! Чего еще нужно для счастья простому смертному?

Я поудобнее устроился на диванчике, с широчайшей улыбкой уставившись в белоснежный потолок.

– Полагаю, ты в курсе: чуть более половины всего христианского мира в эти дни готовится к католическому Рождеству…

– Позволю себе заметить, и к протестантскому.

– Само собой… Между прочим, ты планируешь праздновать Рождество в компании женевских протестантов?

Она небрежно хмыкнула.

– Честно говоря, я – Фома неверующий, потому особых планов на праздник не строю и бурно отмечать его не собираюсь.

Я хмыкнул в свой черед.

– Согласись, все цивилизованное человечество справляет Рождество не как великие адепты христианства. Это скорее добрая традиция цивилизованного мира – собираться семьей вместе с елкой, красным вином и запеченным гусем.

– Да уж! Учитывая мерзкую промозглость Женевы в эти дни, от запеченного гуся я бы сейчас не отказалась.

– Между прочим, я тоже не отказался бы, моя милая Соня, потому как в славном городе Париже сейчас все аналогично – сыро, холодно, сумрачно. И по этому поводу хочу предложить тебе…

Увы, небеса не дали мне шанса пригласить подругу в Париж для организации чудесных и дивных рождественских каникул с запеченным гусем и красным «Божоле»! В самый ответственный момент моей речи вдруг оглушительно затрещал мой гостиничный телефон. Пришлось, страстно извинившись, временно прервать разговор, клятвенно пообещав Соне перезвонить через пять минут.

Увы, пять минут растянулись на гораздо более долгий срок – звонил рядовой полицейский с просьбой немедленно подъехать к центральному офису «Садов», потому как перед его входом неожиданно обнаружился самый натуральный труп. Коню понятно, что после подобного известия я, моментально позабыв обо всех самых чудесных девушках и гусях, оделся за считанные секунды, рванув туда, откуда совсем недавно прибыл – на улицу Корве, семнадцать.

К моему прибытию перед нашим офисом красовались мигающие полицейские машины, а меня встретил мужчина средних лет, строго оглядев с ног до головы и протянув руку для пожатия.

– Комиссар Анжело. А вы, полагаю…

– Ален Муар-Петрухин; возглавляю рекламный отдел косметической фирмы «Сады Семирамиды».

Кивнув, комиссар молча двинулся вперед, жестом предлагая мне следовать за ним. И вот тут, приблизившись к центральным дверям нашего офиса и внезапно оказавшись перед картинкой, оставленной убийцей – затейником, я понял, отчего по телефону безымянный полицейский сообщил мне о преступлении таким таинственным полушепотом.

Для начала, полагаю, будет не лишним описать наш центральный вход. Здесь все солидно и добротно: высокая массивная дверь под навесом, рекламная вывеска косметической фирмы «Сады Семирамиды»; слева и справа – стеклянные витрины со всевозможной продукцией «Садов». В эти предрождественские дни на первом плане за стеклом красовалась также классическая кукольная композиция: мадонна с младенцем перед яслями, три волхва с дарами… Теперь же общую картинку дополнила еще одна неожиданная фигура: спиной к витрине, вытянув ноги, замер устроившись прямо на асфальте, собственно, один из волхвов – в натуральную человеческую величину, рядом с миниатюрой за стеклом он казался настоящим великаном.