Покаяние Владимира Путина

А что услышали мы по поводу мусора, от которого задыхается страна? Попытку свалить вину на советское время. Вот, мол, за 75 лет не построили ни одного завода по его переработке. И ведь правда не построили. Но какая ловкая и неопрятная ложь под этой правдой! Тогда же проблема отбросов, мусора с такой остротой, в таком масштабе и не стояла, ибо, с одной стороны, никаких синтетических мешков, полиэтиленовых бутылок не существовало, упаковка была почти сплошь бумажная, ее легко было ликвидировать. И в магазины за селедкой мы ходили со старыми газетами. С другой стороны, существовала государственная система сбора отходов, мусора, металлического лома. Бутылки? Их принимали за плату в магазинах. Бумага, газеты, железяки? Существовали пункты и для их приема. Помню, чтобы приобрести какую-то желанную редкую книгу или подписаться на собрание сочинений любимого писателя, надо было сдать несколько килограммов макулатуры. Прекрасное единство хозяйственности и культуры! Для колхозных полей собирали даже печную золу. Так власть и граждане с детского возраста заботились о сбережении ресурсов родной страны. И это воспитывало чувство ее рачительного хозяина, патриота.

А теперь? Жгу в саду огромные вороха старых газет. Жгу и плачу… Нам привозят в больших бутылях «Новоиерусалимскую воду». Какие прекрасные бутыли! Прочные, надежные, с точно и легко завинчивающейся крышкой. Да и такие красивые, что хоть квартиру украшай ими. И вот я несу их на свалку, бросаю там и опять плачу. А сквозь слезы проклинаю Чубайса и всю вашу бесхозную власть, Владимир Владимирович. Вот вы по советскому примеру организуйте хотя бы сбор бутылок, тогда мы скажем: прорыв!.. Но где там!

Вон из сибирских лесов эшелонами гонят в Китай ценнейшую древесину, а вы то ли не знаете об этом, то ли вам начхать, то ли вы бессильны что-то сделать. Но как так — бессилен?.. Нет, скорее всего, вам просто начхать. Вы же сказали однажды уже с кремлевской высоты: «День прошел, и слава Богу!» То же самое говорят еще и так: «После нас хоть потоп!» Кстати, в статье В.И. Ленина «Грозящая катастрофа и как с ней бороться», которую я когда-то вам послал, есть такие слова: «буржуазия всегда руководствуется принципом: après nous le deluge — после нас хоть потоп». Именно эта буржуазия обложила вас кругом.

Впрочем, кое-чем президент меня и удивил, опять-таки, но и порадовал. Он сказал, что у нас имеется надежнейшая «подушка финансовой безопасности», денег — куры не клюют, и на все объявленные им замечательные программы и планы средства у нас есть. Лепота! Я ликую!.. Но вдруг вспомнил, что когда шла речь о пенсионной реформе, президент говорил: нельзя не повысить пенсионный возраст, ибо средств для пенсий мужчинам в 60 лет и женщинам в 55 у нас нет, поймите — нет! Я, мол, просил правительство изыскать средства, они дотошно искали, но ничего не нашли. Предлагал кое-кто ввести прогрессивный налог, но это же на два-три месяца… Но некоторые поиски были довольно странные. Например, рассматривался вопрос о продаже роскошного здания Пенсионного фонда, т. е. размышляли, не ликвидировать ли то самое обиталище, где ведают пенсиями. Но не могло ли такое симметричное решение привести к ликвидации пенсий вообще?

Говорил резидент очень искренно, проникновенно, едва ли не со слезой: «Рассчитываю на ваше понимание, дорогие россияне…» Это было всего несколько месяцев тому назад! И вдруг так же искренно, проникновенно: денег — куры не клюют! Да откуда же? Видно, нашла та самая Зина, которую Высоцкий пытал: «Где деньги, Зин?» Или китайцы вдруг заплатили за эшелоны древесины. Тоже отрадно, но все равно жалко родной русский лес.

А вообще-то в Послании много интересного, важного, хотя немало и хорошо известного. Кому же, например, непонятно, что чем больше в семье детей, тем государство должно быть к ней внимательней, заботливей, поощрительней. При рождении третьего ребенка — миллион рублей? Прекрасно! Хорошо бы три миллиона. Четвертый — четыре! Пятый? Пять! И так далее.

Надо поднимать, говорит, престиж рабочих профессий. Конечно! Так и было в советское время. Вспомните хотя бы роман «Журбины» Всеволода Кочетова, герои которого — потомственная рабочая семью корабелов. По роману был поставлен фильм «Большая семья», и даже Иван Дзержинский написал оперу. А что за оперы пишут и ставят сейчас? А вот Александр Чайковский (Чайковский!..) сподобился положить на музыку повесть Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Что за день? День в исправительном лагере. Что за Иван? Один из заключенных. И представьте, опера поставлена в Большом театре, который два Владимира (Мединский и Урин — неужели на радость третьему?) превратили в инкубатор высокохудожественных мерзостей, подобных «Снегурочке», подвергшейся групповому изнасилованию, вот этому «Дню» и тому подобным диверсиям против русской культуры.