Покажи мне свой мир (СИ)

— Ах вот как, то есть я же ещё и эгоист? Ну ладно, я тебе сейчас покажу, что такое приятно, — я куснул, а затем облизал его затвердевший сосок, и он аж взвизгнул и дёрнулся. — Ого-о, да с тобой можно здорово поразвлекаться. Посмотреть, на что и как ты реагируешь. Изучить твоё тело. Узнать, где тебе приятнее всего. Ты ведь этого и сам не знаешь, а?

Вся моя болтовня сопровождалась укусами, облизываниями, поглаживаниями, пощипываниями и прочими радостями, и омега, вроде, каждый раз хотел возмутиться, но в итоге просто выдавал следующую порцию сладких всхлипов и стонов. Бэлл уже безо всякого стыда выгибался в пояснице, расставив колени как можно дальше, ёрзал аппетитной попкой по простыне, кусал собственные пальцы и вообще всячески демонстрировал мне, что я уже могу делать с ним всё, что мне вздумается. Но, как я уже говорил, я не собирался делать с ним ничего, что представляло бы хоть малейшую угрозу ребёнку. Поэтому максимум, на что я готов был согласиться, это пара пальцев, а уж никак не мой немаленький член.

— Перевернись, — я отстранился от него и прекратил полглаживания, чтобы он смог осознать мою просьбу.

Он покорно перевернулся на живот и инстинктивно приподнял бёдра, хоть я его и не просил. Умничка. Я навис над ним и провёл языком вдоль его позвоночника. Несколько минут меня целиком и полностью занимали его тощая спина и шея, которые, кстати, оказались ужасно чувствительными. Он прямо-таки чуть не кричал, когда я прикусывал его кожу, оставляя на ней тёмные пятна.

— Ты боишься щекотки?

— Да-а, ужасно, — он почти скулил.

— Прекрасно. Всё тело — одна большая эрогенная зона.

В ответ он только всхлипнул и прижался ягодицами к моему паху, потираясь нежной кожей о грубую ткань штанов. Оторвавшись от его шеи, прикосновения к которой почти доводили его до слёз, я снова провёл языком по его позвоночнику и на этот раз опустился ниже, чем вызвал хриплый стон.

Когда я коснулся языком его розовой дырочки, комнату огласил такой звук, что я даже затрудняюсь сказать, был ли это стон, всхлип, рык или плач. Но это было громко, жалобно и возбуждающе до дрожи. Он лежал на животе, бесстыдно приподняв бёдра и разведя ноги, и глухо скулил в подушку. Несколько минут я ритмично и быстро проникал языком в тугое отверстие, а потом, просунув руку вниз, обхватил пальцами его член, и тут же он закричал, задёргался подо мной, а потом без сил опустился на кровать и замер, тяжело дыша.

Однако экзекуция ещё не закончилась. Я поднял его и перевернул на спину. Он приглашающе раздвинул ноги, но я лёг рядом и снова принялся гладить его по животу и бёдрам, возбуждая и дразня. Добившись нужного эффекта, я сполз на кровати ниже и обхватил губами его член, при этом осторожно проникая пальцем внутрь. Он блаженно застонал, забыв обо всяком стыде, и сам двинулся навстречу моему пальцу. Его правая рука судорожно сжала моё плечо, и я на минуту возблагодарил небо за то, что я лысый — иначе он обязательно вцепился бы именно в волосы. Он стонал громко, самозабвенно двигался мне навстречу, шептал какую-то невнятную чушь и запрокидывал голову.

Я с сожалением подумал о том, что будь у меня несколько пар рук, я смог бы гладить его в нескольких местах сразу, и это было бы здорово. Глупая эволюция. Зачем мне чешуя и чёрные глаза? Лучше бы лишние руки. Я озвучил ему эту идею, и для его возбуждённого тела и не менее возбуждённого сознания этого было достаточно, чтобы кончить.

Он обмяк и закрыл глаза, обессиленно раскинув руки. Я лёг на своей стороне постели, положив ногу на ногу и закинув руки за голову. Собравшись с силами, он подполз ко мне поближе и лёг рядом на бок, обняв рукой и ногой. Наверное, его тоже надо обнять. Я осторожно просунул руку под его спину и прижал к себе так, что он оказался почти на мне. Видимо, ему было удобно, и он почти сразу заснул, прижавшись щекой к моей груди и разметав вокруг своей головы тёмные дреды. Я пролежал так часа полтора, потому что мне было, во-первых, лень подниматься, а во-вторых жалко будить Бэлла. Потом всё же пришлось вставать, чтобы собираться на вылазку. Я осторожно переложил омегу с себя на кровать, накрыл его одеялом и, одевшись, быстро ушёл.

***

Было ещё около двух часов дня, и я надеялся, что нам удастся засветло расправиться с делами и вернуться домой в безопасности. Я спустился в нижний ярус, где, кроме всего прочего, хранились боеприпасы, прихватил с собой две лазерные пушки, метательные ножи и бронежилет. Ребята уже тоже снаряжались, выбирали оружие, строили предположения о том, чем закончится наша рисковая вылазка.

Нас было всего пятеро: я, Роджер, брат убитого Грэга и ещё двое парней из охраны. Я в пол уха слушал их болтовню, занятый своими собственными догадками и предположениями. Наконец, когда всё было готово, мы поднялись наверх, сели в небольшой грузовик, работающий на солнечной батарее, и отправились к городу людей. Доехать на машине было делом получаса, и вскоре мы уже стучались в высокие деревянные ворота Шеридана. Нам ответил хриплый голос.

— Кто?