Покемоны и иконы

Начались допросы свидетелей. Одни свидетели сменялись другими, кого-то из них я знал (допрашивали моих друзей, маму, даже хозяина квартиры, которую я снимал), а кого-то видел впервые.

«Являетесь ли вы верующим человеком? Если да, то вас как верующего человека оскорбили ли ролики подсудимого?» – вот уже спрашивал адвокат какую-то приятную на вид девушку.

«Да, меня покрестили ещё в детстве, но понять истинную веру в Иисуса Христа я смогла несколько лет назад, после определенных событий, которые со мной произошли. Ролик я посмотрела только один – тот, где Руслан ходил по храму с телефоном. А услышала о нём я из новостей, было это прошлой осенью, когда все городские каналы говорили о видеоблогере, который ловил покемонов в храме. Мне стало интересно, и я решила посмотреть. Мне не понравился формат, поэтому другие ролики я смотреть не стала. Раньше о Руслане ничего не слышала и знакома с ним не была. Я посмотрела, и мне стало его жалко: надо же было такие глупости наговорить. Но меня его слова никак не оскорбили, естественно. Во-первых, лично обо мне и про меня он ничего не говорил. Во-вторых, разве Бога можно оскорбить? Иисуса пытались оскорблять и при его жизни, и после смерти. Но в том-то и дело, что Бог выше всего того, что о нём говорят».

«Вы сказали, что вы работаете адвокатом, – спросила прокурорша. – То есть у вас юридическое образование? Как юрист вы допускаете, что какие-то слова одного человека могут быть оскорбительными для другого, а значит, быть квалифицированы по статье сто сорок восьмой Уголовного кодекса?»

«Я всё же здесь не как специалист с юридическим образованием, я пришла рассказать о своих чувствах как верующий человек. Но отвечу вам и как юрист. Следует отличать понятие «чувство» от понятия «эмоция». Чувство всегда привязано к объекту, а эмоция зависит от ситуации. Эмоции и переживания, как правило, имеют внешние проявления, они ситуативны, возникают в результате какого-то события. Например, вас случайно толкнули, и поэтому вы испугались. Если же вас будут толкать и бить постоянно, то у вас сформируется чувство страха за себя, за свою жизнь, когда вы постоянно будете находиться в таком состоянии. Понимаете, в чем разница? Или, например, если вас обозвать, скажем, страшной и некрасивой, то это вызовет у вас обиду, злость, а может вызвать и короткую истерику».

При этих словах прокуроршу как-то странно передернуло, а свидетель продолжила:

«Но такое оскорбление не затронет ваши чувства, вашу веру в то, что вы на самом деле красивая и очень привлекательная. Если же вам каждый день будут напоминать, какая вы уродина, принижать ваши достоинства по сравнению с несомненно более красивой Анджелиной Джоли или Моникой Белуччи, то рано или поздно вы впадете в депрессию. Вот тогда-то ваша вера пошатнется. Но и это, надо сказать, произойдёт только в том случае, если вы и сейчас сомневаетесь в собственной неотразимости. Понимаете?»

Прокурорша, убрала за уши тёмные волосы и поправила воротник форменной рубашки. Она заметно нервничала и смотрела только в стол. Надо сказать, что и прокурорша, и свидетель-юрист были обе молоды и даже чем-то похожи. Бывает такое, когда совершенно чужие люди схожи не только цветом волос, фигурой, но и чертами лица, а также манерами. Вероятно, мимолетом где-нибудь в толпе их можно было бы даже спутать. Криворучко с интересом наблюдала за этим поединком молодых юристов, ведь её красота давно уже увяла, и напоминанием тому служила рыжая копна на голове, словно собранная дворником в кучу опавшая листва.