Ее тело вздрагивает, с губ срывается сдавленный стон. И мы с магом с нежностью, на которую только способны, в четыре руки удерживаем ее, не давая забиться в судорогах, которые становятся все реже и реже.
И все слабее становится надежда.
Разве такое возможно?!
Рамон, опускаясь обратно на пол, вдруг замирает, не сводя глаз с моей руки. На его измученном лице появляется кривая улыбка. Он поднимает на меня дикий взгляд и кидает срывающимся голосом, в котором слышится горькая решимость:
– Пусть она уйдет твоей.
И, видя, что я не понимаю, чего он от меня хочет, кивает на…
Боль слишком сильная, чтобы я мог сдержать вой сквозь сжатые зубы. Но рука машинально повторяет движение из воспоминаний. Черный камень бездной смотрит в мои глаза. И раздувшийся капюшон змеи… Символ Старшего Дома Д’Тар.
И я приподнимаю ее ладонь, чтобы, пусть и не получив ее согласия, назвать невестой.
Своей…
Твердая ладонь тяжело ложится поверх моей, не давая надеть кольцо на ее палец.
– Нет.
Как он посмел?! Я вскакиваю, держа ладони на рукоятях клинков. Взгляд князя спокоен. И это спокойствие ранит сильнее, чем я мог бы предположить.
– Она фактически княжна моего рода. Пока она сама не даст своего согласия, я не позволю тебе назвать ее невестой.
И мое безумие вырывается наружу. Оно изливается из меня глухим рычанием. Смехом, страшнее которого может быть только сама смерть. Оно заставляет меня щериться в клыкастой улыбке. Не давая мне расслышать, как звенит металл лезвия, вынимаемого моими руками из ножен.
Желая лишь одного… Убивать.
– Ее меч…
Кончик кинжала почти коснулся его шеи, когда его голос разорвал алую пляску перед моими глазами. И, видно заметив, что в моем взгляде впервые с того времени, как я опустил тело Леры на шелк простыней, появилась осмысленность, он повторил:
– Ее меч…
Мы с Каре машинально двинулись за оборотнем, не отрывая взгляда от его спины. Он обошел огромное ложе, на котором ее фигура казалась еще более хрупкой и безжизненной. Остановился с другой стороны, кивнул на лежащий на полу двуручник.
Двуручник… Черное лезвие, украшенное серебряной вязью древних рун, среди которых, я только теперь это заметил, выделяются две: Хаос и Порядок.
Но… Я хорошо помню, что меч остался в комнате принцессы.
– Меч рода Там’Арин никогда не покинет живого хозяина.
– Ты прав, Аль’Аир. Если оружие признало, то уже не покинет.
Голос, который раздался из-за спины, я слышал впервые. Но я уже знал имя того, кого должен был увидеть.
Едва удерживая себя на подгибающихся ногах, вернул клинки обратно в ножны. Безумие медленно отпускало мое сердце. Давая ему возможность дышать. И… верить. Боясь, что это невозможно. Но… верить. Верить!
И я повернулся на голос.
Только теперь поняв состояние отца после встречи с великим магом Равновесия. Отгадав секрет его проникновения в покои отца, защищенные не одним слоем заклинаний. Прелестные эльфийки, которыми украшен гобелен на стене, просвечивают сквозь зыбкие очертания его тела.
Самого мага здесь нет.
Но тем не менее склоняю голову в приветствии. Я хоть и наследный принц дроу, но… Может, мне это когда-нибудь и зачтется.
– Вы рано хороните ее, принц Олейор. – Он отвечает мне легким поклоном. А от уверенности, которая звучит в его голосе, мое сердце начинает биться ровно.
– Разве такое возможно? – За сомнения, которые позволил себе высказать Рамон… Похоже, недолго мы пробыли друзьями.
Но отвечает не Там’Арин. Князь почти вплотную подходит к мерцающей фигуре. Поднимает руку, едва касаясь призрачного плеча. Жестом, так похожим на тот, которым обмениваемся мы с Гадриэлем, встречаясь после того, как приказы отца разведут нас в разные стороны.