Покер для даймонов. Тетралогия

— Но Асия — одна из немногих, кто мог найти путь на Дариану. — Не стал настаивать я на спорном пункте. И без того, таких, невидимых на первый взгляд неясностей, становилось все больше и больше.

И Аарон кивнул, соглашаясь с очевидным. А я решил не дожидаться следующего вопроса и продолжить самому.

— Но если с перечисленными даймонами игра шла в слепую, то есть в этом списке один, который должен был знать, зачем он здесь. И именно его присутствие и то, что он сделал все, чтобы помочь нам подготовиться к вторжению, чтобы свести вместе Закираля и Таши, чтобы утвердить тебя в возможности того, что муж твоей дочери достоин титула нового Ялтара и уговорить его принять нужное решение, убеждает меня в том, что не война с Лилеей является основой плана Вилдора.

— И имя этого даймона — Карим.

Демон больше не был расслабленным и спокойным. Но и ярости в нем не было, когда он стремительно поднялся с кресла и двумя быстрыми шагами оказался рядом со мной.

— То, для чего ему нужна Лера, может сделать только она. И остается понять: как маг равновесия, носитель его сути или… его Единственная. И он не отпустит ее до тех пор, пока не добьется своего. И тебе придется убедить его в том, что ты готов отступиться от своей жены, если он найдет, что предложить тебе взамен. И все время, что ты будешь рядом с ним, ты должен помнить, что от того, как ты сыграешь свою роль — зависит не только ее жизнь, но и ваше с ней будущее. — Он тяжело вздохнул и как-то сразу осунулся. Но продолжил все тем же уверенным в том, что произносит, голосом. — Она поймет тебя, когда узнает, ради чего все это будет сделано. Возможно, она даже найдет в себе силы, тебя простить. Но если он сломает ее, добиваясь своего, она для тебя будет потеряна навсегда.

— Я знаю. — Мой голос был хоть и хрипл, но тверд.

И хотя все, что он говорил, я и сам себе уже не раз повторил, услышать это от повелителя, которого я уважал не только как правителя своей расы, но и существо, презревшее традиции и взявшее в жены ту, кто не подходил ему ни по крови, ни по рождению, было для меня очень важно и ценно.

— Тогда ты должен сделать это. Но так, чтобы никто из тех, про кого мы сегодня говорили, об этом не узнал.

И от того, какой многообещающей улыбкой он закончил, на душе у меня стало легче. Не знаю, насколько хитроумным был Вилдор, но мы сумели увидеть то, что он пытался скрыть от наших взоров.

И лишь одна мысль, мелькнувшая по краю моего сознания не дала мне насладиться возникшим чувством удовлетворения. Я не мог не допустить, что это тоже было в планах Ялтара Дарианы.

Ялтар Вилдор. Правитель Дарианы

Я заигрался.

Эта мысль вырвала меня из сна, когда рассвет еще даже не напомнил о своем скором наступлении сгустившимся сумраком, разделив мою жизнь на ту, что была до этой ночи и… И если в той я твердо знал, ради чего выплетал паутиной свои интриги, выстраивал многовариантные планы, то в этой… осознал, что из кукловода сам стал марионеткой.

И виновен в этом был я сам, решив однажды, что без труда могу контролировать собственные чувства. И это действительно было и оставалось именно так. Вот только… я больше этого не желал.

И если изначально игра с Лерой привлекала меня лишь одним — возможностью достичь своих целей, то теперь, все, чего я хотел — смотреть в ее глаза, слышать ее голос, ощущать аромат ее тела.

Аромат тела… Я мог без труда восстановить всю цепочку ошибок, приведших к этому. Но это не значило, что я был готов отказаться хотя бы от одной из них. И особенно… от последней.

Та ночь была сродни безумству. И сейчас трудно сказать, кто из нас двоих был более неудержим. Я — нарушив не только все законы Дарианы и переступив через свою собственную убежденность, что эта женщина, как бы она не влекла меня к себе, не стоила того, чтобы ради обладания ею поставить под угрозу собственный замысел. Или она, отдавшись мне с неистовством, о котором я знал, но которого так и не сумел распознать в ней, кажущейся слишком добродетельной и, в какой-то мере, недалекой.

И пусть все, что позволила себе Лера, было рождено ставшей ее частью драконьей кровью, на которой мне и удалось выстроить свои чары, растворив реальность в иллюзии — она сделала лишь то, что позволила ей ее душа.

Но разве я мог предположить, что и во мне найдется чему откликнуться на загнанное вглубь чувство?!

Я покинул постель, совершенно уверенный, что сожалеть о предавшем меня сне бесполезно. Хотел вызвать Айласа, но в последнее мгновение, уже ощутив его разум, отказался от своей мысли.

Он тоже был моей ошибкой. И хотя я не мог до конца быть уверенным, когда именно ее допустил: дозволив себе исполнить его желание, зная иной способ решения проблемы, или тысячи лет спустя, услышав подтверждение своей догадки и решив, что имею право вновь вмешаться в его судьбу — это не отменяла самого факта того, что она совершена.