Похищая жизни.

Я подняла фужер, намереваясь произнести тост за удачу (сейчас, находясь с ним рядом, почему-то была уверена, что все мои мечты сбудутся, справедливость восторжествует, и не только в отношении негодяя Браза, но и в моей личной жизни), но Уистлер оказался проворнее:

-- Твой предыдущий тост чуть не стоил мне жизни, -- лукаво заметил он.

-- Не доверяешь? -- Я хитро улыбнулась. -- А зря. Вино отменное. И поверь, если бы мне захотелось тебя сразить, то уж точно не ядом. Для этого достаточно лишь одного моего поцелуя.

Поставив бокал на пол, Девин приблизил свое лицо к моему.

-- Уверена, что одного?

-- Можно проверить.

В зеленых глазах заплясали чертики. Не говоря ни слова, он обнял меня за талию и притянул к себе. Наши губы соприкоснулись лишь на короткий миг, но и этого было достаточно, чтобы голова предательски закружилась. По телу растеклось приятное тепло. Единственное, чего я боялась, что в самый неподходящий момент он остановится, уступив голосу разума, а не зову плоти.

Но последовавший за этим поцелуй, который с каждой секундой становился все требовательнее и настойчивее, перечеркнул все опасения. Кажется, я случайно опрокинула бутылку, и та покатилась по ковру, расписывая его бордовыми кляксами, на что мне в данный момент было глубоко наплевать. Горячие губы нежно ласкали мою щеку, коснулись мочки уха. Я блаженно зажмурилась, поддаваясь вспыхнувшему влечению. Теперь уже и не знала, кто кого соблазнил и кто сейчас находится в чьей власти.

Млея от каждого прикосновения, дурманящего разум и затуманивающего сознание, почувствовала, как меня бережно подняли с подушек и, будто хрупкую драгоценность, понесли на руках.

-- А констебль так и не пришел, -- уткнувшись ему в плечо, с улыбкой прошептала я.

-- Забудь о констебле...

Заметила смешинки в зеленом омуте колдовских глаз и тут же с наслаждением в них потонула. Мир взорвался разноцветными яркими брызгами, уносящими меня на гребне блаженства.

День четырнадцатый

Алексис

К утру разыгралось настоящее ненастье. Припустивший с вечера дождь как будто взбесился и никак не хотел утихомириваться, а, наоборот, с каждым часом набирал обороты. Словно вступая с ним в состязание, ветер неистовствовал с утроенной силой, обрушивался на спящий город, вынуждая деревья пригибаться к земле, громыхал черепицей на крышах, стучал в окна домов, отчего стекла испуганно дребезжали, заставляя меня замирать от каждого нового натиска разгулявшейся стихии.

Натянув повыше одеяло, я перевернулась на другой бок и счастливо вздохнула. Что бы ни творилось там, снаружи, оно не могло разрушить эйфорию сегодняшней ночи. Почувствовав ласковое прикосновение тепла, блаженно замурлыкала. Слух уловил шипение разгорающегося пламени, весело вздымающегося к дымоходу. Девин не поленился подняться и растопить камин. Настоящий кудесник! И почему я раньше не обратила на него внимания, а только вредничала и злилась, когда с ним встречалась? Нужно было сразу присмотреться к напарничку. Кстати, где он? Рука, потянувшаяся за лаской, нашарила только смятую простыню. Ничего себе...

Приподнявшись на локте, огляделась вокруг и пришла к выводу, что Уистлера в комнате нет. Форменное безобразие...

Чертыхнувшись, встала, хотя все мое естество противилось расставанию с мягкой периной. Желая достигнуть с ним компромисса, пообещала, что скоро вернусь и как пить дать не в одиночестве, набросила пеньюар, провела щеткой по волосам и отправилась на поиски сбежавшего любовника. Надеюсь, у него хотя бы хватило совести не покидать мой дом, даже не попрощавшись, как это обычно делала я, если ночь заставала меня в чужой постели.

Спускаясь вниз, гадала, отчего Девину не спалось и зачем нужно было вскакивать ни свет ни заря? Неужели я могла захрапеть? Хотя раньше вроде никто не жаловался.

Солнце только начало свой путь из-за горизонта, лавируя меж серыми тучами. Его приглушенный свет едва пробивался сквозь витражное окно-розу, ложась на ковровую дорожку, покрывающую лестницу, и освещая мне путь. На последней ступени я остановилась, заметив напарника, сидящего в гостиной с каким-то клочком бумаги. Сгорбившись возле огарка свечи, он так сильно сжимал тонкий лист, что на руках побелели костяшки, и не сводил с него глаз. Сразу стало тревожно. Что-то в его напряженной позе напомнило мне того Девина, которого увидела две недели назад. Остро переживающего утрату любимой и поклявшегося во что бы то ни стало ее вернуть.

От одной этой мысли по телу пробежали мурашки. Меня будто что-то подтолкнуло к нему, и я вбежала в комнату, но, даже заслышав мои шаги, мое прерывистое дыхание, Уистлер не шелохнулся. Словно завороженный продолжал смотреть на злосчастный листок. Был молчалив и подавлен.

-- Я что-то пропустила? -- первой нарушила давящую тишину.

Не проронив ни слова, он протянул мне письмо.