Похищая жизни

К утру разыгралось настоящее ненастье. Припустивший с вечера дождь как будто взбесился и никак не хотел утихомириваться, а, наоборот, с каждым часом набирал обороты. Словно вступая с ним в состязание, ветер неистовствовал с утроенной силой, обрушивался на спящий город, вынуждая деревья пригибаться к земле, громыхал черепицей на крышах, стучал в окна домов, отчего стекла испуганно дребезжали, заставляя меня замирать от каждого нового натиска разгулявшейся стихии.

Натянув повыше одеяло, я перевернулась на другой бок и счастливо вздохнула. Что бы ни творилось там, снаружи, оно не могло разрушить эйфорию сегодняшней ночи. Почувствовав ласковое прикосновение тепла, блаженно замурлыкала. Слух уловил шипение разгорающегося пламени, весело вздымающегося к дымоходу. Девин не поленился подняться и растопить камин. Настоящий кудесник! И почему я раньше не обратила на него внимания, а только вредничала и злилась, когда с ним встречалась? Нужно было сразу присмотреться к напарничку. Кстати, где он? Рука, потянувшаяся за лаской, нашарила только смятую простыню. Ничего себе…

Приподнявшись на локте, огляделась вокруг и пришла к выводу, что Уистлера в комнате нет. Форменное безобразие…

Чертыхнувшись, встала, хотя все мое естество противилось расставанию с мягкой периной. Желая достигнуть с ним компромисса, пообещала, что скоро вернусь и как пить дать не в одиночестве, набросила пеньюар, провела щеткой по волосам и отправилась на поиски сбежавшего любовника. Надеюсь, у него хотя бы хватило совести не покидать мой дом, даже не попрощавшись, как это обычно делала я, если ночь заставала меня в чужой постели.

Спускаясь вниз, гадала, отчего Девину не спалось и зачем нужно было вскакивать ни свет ни заря? Неужели я могла захрапеть? Хотя раньше вроде никто не жаловался.

Солнце только начало свой путь из-за горизонта, лавируя меж серыми тучами. Его приглушенный свет едва пробивался сквозь витражное окно-розу, ложась на ковровую дорожку, покрывающую лестницу, и освещая мне путь. На последней ступени я остановилась, заметив напарника, сидящего в гостиной с каким-то клочком бумаги. Сгорбившись возле огарка свечи, он так сильно сжимал тонкий лист, что на руках побелели костяшки, и не сводил с него глаз. Сразу стало тревожно. Что-то в его напряженной позе напомнило мне того Девина, которого увидела две недели назад. Остро переживающего утрату любимой и поклявшегося во что бы то ни стало ее вернуть.

От одной этой мысли по телу пробежали мурашки. Меня будто что-то подтолкнуло к нему, и я вбежала в комнату, но, даже заслышав мои шаги, мое прерывистое дыхание, Уистлер не шелохнулся. Словно завороженный продолжал смотреть на злосчастный листок. Был молчалив и подавлен.

— Я что-то пропустила? — первой нарушила давящую тишину.

Не проронив ни слова, он протянул мне письмо.

Стоило взглянуть на первую строчку, начинающуюся так слащаво-банально: «Мой дорогой Девин…», как захотелось разорвать эту писульку в клочья и бросить в огонь, чтобы тот уничтожил навечно незримую связь между Уистлером и самозванкой. Стараясь не поддаваться порыву, продолжила чтение. Просмотрев лживое, слезное послание до конца, почувствовала слабость в ногах и рухнула в кресло.

— И ты в это веришь? — брезгливо отбросила листок. Мне даже смотреть на него было противно, не то что держать в руках. — Как еще хватило наглости после всего, что натворила, клясться в любви!

— Верю, — прозвучало единственное слово.

Я так и застыла с открытым ртом, не находя, что сказать. Впервые мое красноречие мне изменило.

Устало откинувшись назад, Девин глухо проронил:

— Верю, что для достижения его цели Брин была лишь орудием. Ее использовали, чтобы добраться до меня.

— Полагаю, она все проделывала не бескорыстно, — презрительно фыркнула я. С силой стиснула челюсти, дабы не сорваться на крик и не добавить заслуженных эпитетов в адрес этой прохиндейки.

Силы небесные! Какими же глупцами порой бывают влюбленные мужчины!

Сделала глубокий вдох. Досчитала до десяти, пытаясь хоть как-то успокоиться. Незачем портить наши только начавшие налаживаться отношения. И было бы из-за кого! Из-за какой-то продажной твари! Хочет Девин считать ее великомученицей, да пожалуйста! Я так уж и быть смолчу. Не стану больше тыкать пальцем в очевидное, причем, очевидное для всех, кроме него. Не может черное от нашего желания стать белым. Со временем он и сам это поймет.

Уставившись в одну точку на стене, Уистлер не переставал себя обличать:

— Убийство Брин положило начало страшным событиям. Мы даже приблизительно не можем представить, скольких людей погубил Браз. Если бы я тогда не отдал медальон, ничего бы этого не случилось. Нужно все исправить.

— Что значит исправить? — Я сразу насторожилась. — Девин, не глупи. Что ты собрался делать?!